Странный голос не мог скрыть английского акцента говорившего. Человек должен был быть Хартфилдом, но казалось, что он впал в безумие, как и прочие обитатели монастыря. Стараясь не напугать мужчину, Омар опустился перед ним на колени, осторожно тронул рукой и тихо сказал:

— Профессор Хартфилд, вы меня слышите?

Почувствовав прикосновение, мужчина выпрямился, встряхнулся, как собака, вылезшая из воды, и вновь заговорил:

— Не дотрагивайся до меня, чужестранец, потому что я Ка. Ка Эдварда Хартфилда. А каждый, дотронувшийся до Ка, умрет.

Невольно Омар отпрянул. Но, будучи Так близок к цели, он не собирался сдаваться. Вторя собеседнику, он произнес:

— Ка Эдварда Хартфилда, как ты попал сюда и кто твои враги?

С открытым ртом слушал Хартфилд слова Омара. Дрожание век говорило о том, что он понял их. После долгого молчания он ответил:

— Мои враги — коптские монахи. Они держат меня здесь, как дикого зверя, и наверняка давно убили бы, если бы я не был им нужен с моими знаниями.

— А как ты попал сюда?

Хартфилд упорно молчал. Он смотрел в пол, наклонив голову вперед, руки его бессильно висели. Казалось, первая же внятная фраза стоила ему неимоверных усилий.

— Как ты попал сюда, Ка Эдварда Хартфилда? — настойчиво повторил Омар. Он схватил мужчину за плечи и встряхнул его, но ничего не изменилось. — Ка Эдварда Хартфилда, ты слышишь меня? — крикнул Омар, помня о том, что его могут услышать и за пределами комнаты. — Что тебе известно об Имхотепе?

Не успел он произнести имени Имхотепа, как жизнь вернулась в члены человека. Он широко раскрыл рот и вздохнул, затем закрыл глаза, будто для молитвы, развел руки в стороны ладонями кверху и голосом, заметно отличавшимся от прежнего, заговорил:

— О ты, прародитель мира, Имхотеп, чье тело светится, как бог солнца Ра, который ведет нас к свету и изгоняет тьму своим духом, о великий из великих, когда-либо живших на земле, владеющий нектаром богов, имеющий глаза из лазури и тело белое, как цветок лотоса, который предстает пред властителем мира и странствует по тому миру, как охотник по берегу Нила, ты истинный творец жизни, и я поклоняюсь твоему могуществу. Боги создали небо, где они царят, похожие на золотых соколов, но ты, Имхотеп, создал землю с ее чудесами. Ты играл пирамидами, как детскими игрушками, ты растворил небесный свет и запер в сосуде, чтобы освещать ночь, единственной формулой ты вернул людям вечную жизнь, которую боги отняли у них. Слава тебе, о, самый божественный человек на земле, слава тебе, Имхотеп.

Хартфилд говорил прерывисто, отдельными фразами, его молитва была похожа на пение монахов монастыря, и когда он смолк, его тело вновь опало, будто из него выкачали воздух, и он неподвижно замер.

— Где Имхотеп, Хартфилд? Ты знаешь, где находится гробница? — взволнованно кричал Омар. Но безумец не отвечал. Он смотрел перед собой, а как только Омар тронул его за плечо, упал на землю и больше не двигался.

Привлеченный голосами, в дверях возник Менас. Его сопровождали двое монахов, чьи тупые лица привели Омара в ужас. Трое преградили ему дорогу, и Менас, ранее бывший с ним вежливым, угрожающе проговорил:

— Что ты ищешь здесь, чужак? Разве мы не были гостеприимны по отношению к тебе, а ты злоупотребляешь нашей добротой? Что ты ищешь здесь и кто послал тебя?

Омар хотел ответить, что не мог заснуть, пошел бесцельно бродить и заблудился, но, прежде чем он открыл рот, Менас кивнул монахам, те схватили Омара под руки и потащили вверх по лестнице по двум коридорам в круглое помещение с четырьмя зарешеченными дверями. Менас, следовавший за ними, открыл одну из решеток, и монахи втолкнули Омара в темную клетку. Затем они заперли замок и оставили его в одиночестве.

Будто во сне прожил Омар последние несколько часов и лишь теперь, лежа на каменном полу, смог обдумать все произошедшее.