Для меня, конечно, важно было понять, естественной ли смертью умер Омар Мусса. Во всяком случае, записка, в которой речь шла об убийце, там присутствовала. Было ли случайностью то, что эта записка находилась в лоте именно того аукциона, который был отмечен трагической смертью?

Запрос в Гермес-Институт в Мюнхене касательно исследования записки дал следующие результаты: записка была составлена в семидесятые годы, вероятно, за пределами Европы.

Был ли убийца участником аукциона под номером 73? Кто скрывается за номером 73? Чтобы прояснить ситуацию, я вновь нанес визит в фирму «Кристис», где с удивлением обнаружил, что мисс Клейтон покинула свое место «по семейным обстоятельствам». Я отправился к заместителю председателя Кристоферу Тимблби.

Уважаемый Кристофер Тимблби принял меня в узком, оформленном в темных тонах кабинете и был не слишком обрадован моим подозрением, что в покоях его дома, основанного в 1766 году, однажды было совершено убийство. Прежде всего, заявил он, — и мне нечего было возразить, — какой мотив мог иметь убийца? Открыть имя участника под номером 73 Тимблби с негодованием отказался. Иного исхода я и не ожидал, однако заявил, что не это удержит меня от дальнейших поисков. Да, он должен иметь в виду, что я не стану скрывать своего расследования, даже если в результате окажется, что вся эта история яйца выеденного не стоит. Мой собеседник задумался.

«Ну, хорошо», — в конце концов согласился Тимблби, — ввиду необычности ситуации он готов поддержать меня в моих поисках. Однако только при условии, что он постоянно будет в курсе и что дело не будет предаваться огласке, пока не будет доказано, что преступление имело место.

Я не стал упоминать о моем предыдущем контакте с мисс Клейтон, пока мы вместе исследовали архив, что давалось мне с трудом. Тимблби искал документы, которые я уже видел, долго и не на том месте. Он извинялся, объясняя, что ответственная за архив служащая в данный момент отсутствует, и наконец, найдя нужный раздел, обнаружил пустое место. Я не мог поверить собственным глазам — папка, которую я видел несколько дней назад, исчезла.

Теперь дело представлялось мне очевидным. Я оставил мой адрес в отеле на тот случай, если пропажа все же обнаружится, и попрощался, нужно признаться, будучи достаточно рассержен. Везде, где бы я ни продолжил поиски, я натыкался на стену.

В такие моменты безнадежности и потери контроля над ситуацией я обычно захожу в музей побеседовать с экспонатами. В этот раз я направился в Британский музей, а предметом моих размышлений стала черная базальтовая плита, найденная одним из офицеров Наполеона в Египте, на поверхности которой на трех языках выбит текст — четырнадцать строк иероглифов, тридцать одна строка демотического и пятьдесят четыре строки греческого письма, послужившего французскому ученому ключом к расшифровке иероглифов.

Итогом моих размышлений перед плитой стало решение вновь пройти весь путь с самого начала. Внезапно мне в голову пришла идея: перед моим запланированным на следующий день отъездом нужно попытаться найти мисс Джульет Клейтон. Ее адрес я обнаружил в телефонной книге — Квинсгейт Плейс Мьюс, Кенсингтон. Маленькие, одноэтажные, выкрашенные в белый цвет домики, на первых этажах чаще всего автомобильные мастерские или складские помещения, мощеные улицы.

Я спросил одного из автомехаников, знает ли он мисс Клейтон.

Конечно знает. Мисс Клейтон уехала в Египет, когда вернется, он, простите, сэр, не знает. Я представился старым другом мисс Клейтон и спросил, не знает ли он ее точного местонахождения. Механик пожал плечами. Может быть, ее мать знает, она живет на севере, в Ханвелле, Уксбридж-роуд; проще всего сесть на поезд с вокзала Виктории, ехать придется около часа. Я был практически уверен, что найду мисс Клейтон у матери, и отправился в путь.

Начавшийся дождь сделал унылые пригороды Лондона еще более безрадостными.