— Какое счастье, что в нашей системе практически нет образованных политиков и экономистов, преподавание во всех вузах политэкономии социализма, которого, как вам хорошо известно, у нас нет, полностью деформировало мозги даже наших выдающихся академиков вроде Аганбегяна или Шаталина — потребуется целое поколение, чтобы понять смысл экономики вообще и рынка в частности. Политики в нашей стране тоже нет, политикой считаются некие аппаратные закулисные игры. Итак, во главе первого этапа встанет Горбачев, которого я уже давно готовлю на эту роль, человек сравнительно молодой и честолюбивый (заметьте, что я вообще терпеть не могу солдат, которые не мечтают стать генералами, таким не место в политике!), с очень привлекательными идеями типа «социализма с человеческим лицом» Дубчека кстати, помните, как мы с вами славно придушили эту «пражскую весну»? У Горбачева много критиков, которые утверждают, что он многословен и нерешителен. По поводу первого возражу: а разве Цицерон не был многоречив? разве это мешало его политической популярности? Да что Цицерон, возьмите нашего Ильича! За свои сравнительно недолгие годы он наговорил и написал с три короба! Наоборот, вся история показывает, что народ обожает говорунов, обещающих молочные реки и кисельные берега. Что касается нерешительности, то это тоже поклеп: просто Михаил Сергеевич смотрит на политику как на бесконечное лавирование между различными группировками, вполне естественно для политика советской закалки.

— Согласен, Юрий Владимирович. Кроме того, Горбачев — это единственный человек в нашей колоде козырей, которого может принять Запад. У него прекрасные манеры, он всегда по-европейски одет, пожалуй, единственный недостаток — бесконечное «тыканье» всем подчиненным…

— Весьма тонкое замечание, Михаил Петрович. А насчет тыканья не беспокойтесь: в английском языке «ты» не существует, и эта бесспорная слабость никак не скажется на наших отношениях с главным партнером — США. Кстати, вы забыли о Раисе Максимовне. Признаться, из всех жен наших молодых лидеров она больше всех импонирует мне своей элегантностью и вкусом — это и погубит Горбачева, ведь наш народ терпеть не может красиво одетых жен руководителей.

— И все же, Юрий Владимирович, у меня есть некоторые колебания… С чего же лучше всего начать реформы первого этапа? — спросил я.

— Не притворяйтесь невнимательным, Михаил Петрович, я уже в целом обозначил это начало сам. Причем настолько серьезно, что даже Володя поверил в спасительность трудовой дисциплины… — Юрий Владимирович весело засмеялся, и я невольно залюбовался его чуть порозовевшим лицом. — Горбачев и весь его костяк должны сразу скомпрометировать партию самым идиотским для России начинанием: борьбой с алкоголизмом! Отрадно, что Михаил Сергеевич этим не злоупотребляет, а вот Лигачев хотя и за трезвый образ жизни, но иногда срывается, — однако человек он честнейший — на его плечи и ляжет пропаганда антиалкогольной кампании и, следовательно, полная дискредитация партии. Запомните, Михаил Петрович, борьба с пьянством не должна быть бумажной, как принято у нас в партии! Надо вырубать виноградники, закрывать и демонтировать винно-водочные заводы, исключать из партии, выгонять с работы, возможно, и судить, и сажать за появление на улице в пьяном виде. Начало «Голгофы» должно быть отмечено крайним идиотизмом — это очень важно. На этом мы распрощались.

ИЗ ДНЕВНИКА АВТОРА

Кончина Юрия Владимировича в феврале 1984 года до сих пор гложет мое сердце. Чтобы создать хорошие предпосылки для реализации «Голгофы» (чем темнее ночь, тем ярче звезды), у власти был поставлен Черненко, который ранее чем через год скончался. Апрельский Пленум 1985 года мы провели в полном соответствии с планом «Голгофа», генсеком был избран Горбачев.