Никого, кто бы смог попытаться совратить нас, поблизости не было. И во всяком случае мы были здорово настроены против таких целей. Враг не мог вновь использовать кроющихся в нас глубоко ревность и подозрение. И не мог натравить нас друг на друга. И от подозрений и от ревности — мы были свободны, как никто никогда из смертных. Мы очистились от них.

Но Враг был терпелив и хитер, он выволок наружу все еще оставшееся в нас зло… И освободимся ли мы теперь от тоски и боли? Или он оставит нас в покое?

Не знаю. Но знаю, что внезапно мне открылись великолепные ночи, и что меня захлестнула, не оставившая места ни для чего другого, волна любви к Джинни. А когда много дней спустя мне вспомнилось то, что произошло на высившемся над морем утесе, это воспоминание было таким же смутным, как и все предыдущее, и я отделался от него, я решив небрежно и в шутку: забавно, что получив по башке, я всегда вижу одну и ту же галлюцинацию.

— В итоге, любимая, я узнал, как велика твоя тревога за меня. Ты последовала за мной, не зная, что может произойти… Когда я сказал, чтобы ты спасалась.

Она потерлась взъерошенной головой о мое плечо:

— И я узнала то же самое, Стив. Я рада.

Мы ступили на ковер.

— Домой, Джеймс, — сказал я.

И когда Джеймс взмыл в воздух, помолчав добавил:

— Подозревая, что ты смертельно устала.

— Ну, не особенно. Я еще слишком взвинчена… Нет, черт возьми, слишком счастлива…

Она сжала мне руку:

— Но ты, любимый мой, бедный мой…

— Я чувствую себя прекрасно, — ухмыльнулся я. — Завтра можем встать поздно. Выспимся.

— Мистер Матучек, о чем вы думаете?

— О том же, о чем вы, миссис Матучек.

Догадываюсь (в лучах луны плохо было видно), она залилась румянцем.

— Понимаю, очень хорошо, сэр. Все вышло так, как мы и предвидели…

Глава 18

Мы вернулись домой. На лето устроились на работу. И уволились, когда осенью вновь начались занятия. Ничего особенно серьезного, но, например, когда Джинни забеременела, нам пришлось продать ковер. С другой стороны, за эти два года семейной жизни, с нами не происходило ничего захватывающего, когда мы оставались наедине.

А потом сиделка подвела меня к кровати, на которой лежала моя любимая. Ее всегда, великолепного цвета лицо, было сейчас белым от вынесенных страданий. Но огненным пламенем разбросанные по подушке волосы, и хотя на глаза не опускались веки, никогда они еще не сияли таким ярким зеленым светом.

Я наклонился, поцеловал ее так нежно, как только мог.

— Эй, ты… — прошептала она. — Как ты себя чувствуешь?

— Единственное, что пришло мне в голову, так этот дурацкий вопрос.

— Прекрасно, — она рассмеялась, а потом принялась меня рассматривать. — Но ты выглядишь так, будто вся эта чушь имеет под собой основания.

Действительно, многие акушеры, когда рождается ребенок, укладывают отца в постель. Но наш врач следовал наиболее распространенному заявлению, что максимум симпатической помощи жене я оказываю, когда потею в приемной. за последние месяцы я с таким остервенением учил все, относящееся к этому вопросу, что стал чуть ли не специалистом. Первые роды для такой высокой и тонкой женщины, как Джинни, должны быть трудными. Она восприняла это со своим обычным хладнокровием. В предсказании обратила внимание не только на то место, где руны указывали пол ребенка. Ибо только зная его, мы не опростоволосимся с выбором имени.

— Как тебе понравилась наша дочь? — спросила она.

— Она великолепна.

— Лжец, — она тихо рассмеялась.