Джинни крепко поцеловала меня и шепнула:

— Береги себя, тигр.

У нее не было особых причин для беспокойства. У осаждающих нас не было никакого оружия, если не считать кулаков, ног, возможно, контрабандно протащенной дубинки и так далее. То есть, у них не было ничего, чего бы я мог бояться, сменив кожу на шкуру. Даже нож, пуля, клыки, могли причинить мне лишь временный вред. Да и то, нужны были бы особые, я бы сказал, редкие условия, вроде тех, при которых я потерял половину хвоста во время войны. Кроме того, вероятность, что начнется драка, была очень маленькой. С какой стати оппозиционеры станут нападать на нас. Это вызвало бы ответные действия полиции против них. И хотя мученичество тоже не лишено своей прелести, закрытие нашего предприятия было бы победой много большей. Несмотря на это, голос Джинни звучал не совсем ровно. И, пока мы шли через зал, она смотрела нам вслед. смотрела пока мы не завернули за угол.

— Подожди секунду, — Барни открыл шкаф и извлек оттуда одеяло. Одеяло он перекинул через руку. — Если ты захочешь изменить свой облик, я наброшу его на тебя.

— С какой стати? Снаружи нет солнечного света, только огни эльфов. Этот свет не препятствует трансформации…

— После того, как появился священник, свет изменился.

Для полной уверенности я использовал спектроскоп. Сейчас в нем достаточно ультрафиолета, так что у тебя могут возникнуть трудности. Это результат охранительных заклинаний — не случай нашего нападения.

— Но мы не нападаем…

— Разумеется, нет. С его стороны — это демагогический прием чистейшей воды, выставляется напоказ. Но, умный прием. Фанатики и наивные детишки, входящие в эту банду, увидели, что вокруг нас установлено защитное поле, и тут же заключили, что это было необходимо. Итак, было вновь подтверждено, что «Источник Норн» — их враг, — он покачал головой. — Поверь мне, Стив, этими демонстрантами управляет словно марионетками кто-то более сильный.

— Ты уверен, что священник сам установил поле?

— Да. Все их священники — маги. Вспомни, это входит в их обучение, и хотел бы я знать, чему их еще обучают в этих, никому недоступных семинариях… Давай попытаемся поговорить с ним.

— Он проповедует? — я был удивлен. — Высшие иерархи иоаннитов не раз заявляли, что их члены их церкви вмешиваются в политику, они это делают исключительно, как честные граждане.

— Знаю. А я — император Нортон…

— Нет, действительно, — настаивал я, — эти их темные теории… Все это чрезвычайно просто, чтобы быть правдой.

То, что мы видим — это общественное волнение, недовольство людей, какие-то неопределенные изменения…

Мы вышли к главному входу. Дверь была обрамлена мозаичными стеклянными панелями. Панели, как и окна, были разбиты вдребезги, но никто не догадался заложить дыры.

Наши защитные чары могли действовать беспрепятственно.

Разумеется, на нас эти чары не действовали. Мы вышли на лестничную площадку, прямо к тем, кто хотел заблокировать нас в здании.

Дальше нам идти было некуда. ведущие вниз ступеньки, были плотно забиты людьми. Никто на нас пока не обращал внимания. Барни похлопал по плечу тощего бородатого юнца.

— Извините, — прогудел он с высоты своего башенного роста. — Разрешите?

Он выдернул из немытой руки юнца плакат, навесил на него одеяло, и, подняв как можно выше, замахал этим импровизированным флагом. Цвет его лица был желто-зеленый.