В отеле он без зацепочки расплатился за номер и забрал свои вещи. Не было хвоста и по дороге в аэропорт «Вантаа».

Официально аэропорт «Вантаа» закрыт до семи утра, и все равно там всегда болтаются люди. В пять часов у аэропорта вид, который можно встретить в любой точке земного шара — вид, который обычно ассоциируешь с кислым запахом огромной кучи выкуренных сигарет, с ароматом вездесущего кофе и ощущением усталости от ожидания ночных поездов и самолетов.

Бонд не хотел задерживать Полу. Он заверил ее, что позвонит из Лондона как можно скорее, и они поцеловались на прощание, нежно, спокойно, не делая из этого какую-то трагедию.

Бонд выбрал свой пост в главном зале отлета, где постоянно туда-сюда шныряли люди. Боль в плече опять начинала пульсировать. Бонд огляделся: вымотанные дорогой пассажиры пытались уснуть в глубоких комфортабельных креслах, а вокруг ходило парами приличное число полицейских, строго следивших за порядком, который так и не нарушался.

Точно в семь аэропорт ожил, а Бонд уже стоял у стойки «Финнэир», чтобы быть первым. Свободных мест на рейс «Финнэир» N 831 отправлением в 9:10 оказалось много. Около восьми пошел снег, а в 9:12, когда самолет DC9-50 взвыл над взлетной полосой, снегопад усилился. Хельсинки быстро исчез в вихре белого конфетти, который вскоре сменился горным ландшафтом из облаков под кристально чистым, лазурным небом. Ровно в 10:10 утра по лондонскому времени, его самолет коснулся 28-ой Левой посадочной полосы аэропорта «Хитроу». Спойлеры, смягчив посадку, закрылись, гудящие турбины «Прэтт-н-Уитни» взвыли, включившись на реверс, и скорость самолета постепенно спала. Посадка закончилась.

Через час Джеймс Бонд уже был в высоком здании штаба Секретной службы. К тому времени боль в плече пульсировала так, словно у него там болел зуб. Со лба градом катился пот, и его тошнило.

4. МАДЕРОВЫЙ ПИРОГ

— Ты уверен, что это были профессионалы? — уже в четвертый раз спросил М.

— В этом я нисколько не сомневаюсь, — снова повторил Джеймс Бонд. — И еще раз подчеркну, сэр: я был их мишенью.

М фыркнул.

Они сидели в кабинете М, на десятом этаже: М, Бонд и Начштаба Билл Тэннер.

Попав в здание, Бонд сразу же поднялся на лифте прямиком на десятый этаж. Там он, покачиваясь, ввалился в приемный кабинет — владение мисс Манипенни, аккуратного и незаменимого личного секретаря М. Взглянув на него, та сперва радостно улыбнулась.

— Джеймс…, — начала она, но, увидев, что Бонд шатается, выскочила из-за стола, чтобы помочь ему добраться до стула.

— Как восхитительно, Пенни, — проговорил Бонд, сонный от боли и слабости. — Ты пахнешь великолепно. Ты — сама женственность.

— Ах, Джеймс, это все «Шанель». А вот ты — ходячая смесь пота, антисептика и капельки… кажется, духов «Пато».

М у себя не было, он ушел на заседание Объединенного разведывательного комитета, поэтому уже через десять минут Бонд оказался в лазарете, куда ему помогла спуститься Манипенни, и где за ним сразу принялись ухаживать две медсестры из служебного персонала. Дежурный врач уже спешил к нему.

Пола оказалась права: рану было необходимо залечить. Причем одними антибиотиками не обошлось — пришлось наложить швы, но к трем часам дня Бонд чувствовал себя уже гораздо лучше и был вполне готов идти на ковер к М и Начальнику штаба.

М никогда не позволял себе крепких словечек, но сейчас он выглядел так, словно вот-вот сорвется.