— Когда война закончилась и фюрер умер благородной смертью в Берлине, — начал фон Глёда.

— Он принял яд и застрелился, — возразил Бонд. — Далеко не благородная смерть.

Фон Глёда, казалось, его не расслышал:

— Я подумывал вернуться в Финляндию и, быть может, даже спрятаться там. Да, я числился в списках Союзников, но скорее всего я жил бы в там в безопасности. В безопасности, но в постоянном страхе.

Чем дальше продолжалась история фон Глёды — скрывался в Германии, связался с нацистскими эвакуационными организациями Spinne (Паук) и Kameradenwerk, — тем больше Бонд понимал, что имеет дело далеко не с обыкновенным престарелым фашистом, живущим грезами о былой славе, умершей еще в берлинском Фюрербункере.

— Писатели назвали ее ODESSA (Организация бывших служащих СС), — с долей меланхолии произнес фон Глёда, — хотя, пожалуй, это чересчур романтичное название для подпольной группы, которая вытаскивала наших из лап Союзников. Преданные офицеры СС проделали тогда грандиозную работу! У них хватило мозгов предвидеть, чем все это закончится.

Как и многих других, Аарнэ Тудеера мотало с места на место.

— Вы, конечно, знаете, что Менгеле — «ангел смерти» из Аушвица — после войны целых пять лет преспокойно жил инкогнито в родном городке. Правда, со временем нам всем пришлось бежать.

Сперва фон Глёда вместе со своей боевой супругой переехал в Аргентину, а позже он оказался в авангарде тех, кто спрятался в хорошо защищенном лагере, в труднодоступных джунглях Парагвая.

— Там были все — те, кто в розыске: Мюллер, Менгеле, даже Борман. Да, да, Борман остался в живых. Сейчас его уже нет. Однако он все же сбежал тогда из берлинского бункера и прожил еще много лет. Когда Борман был на смертном одре, к нему даже приехал один американский писатель. Позже он издал книгу, которую, разумеется, никто не воспринял всерьез, а ведь в ней была написана правда!

С каждым днем Аарнэ Тудеер — имя тогда он еще не сменил — становился все больше и больше недоволен своей компанией.

— Они вели себя как дешевые актеришки, — огрызнулся он. — Когда Перон был у власти, все они, конечно, повылезали. Даже проводили съезды и митинги. Конкурс красоты «Мисс Наци 1959»! Наконец-то, мечта фюрера воплотилась! — Он злобно, с отвращением фыркнул. — Это были одни разговоры! Ленивая болтовня. Они жили всего лишь мечтами. Они подчинились своим мечтам. Растворились в них. Они потеряли смелость. Забыли о былом героизме. Перестали понимать сущность идеологии, которую преподнес им Гитлер!. Понимаете, мистер Бонд. Я убежден, что Адольф Гитлер был единственным, кто мог управлять этой машиной. Единственным, кто обладал силой воли и стремлением подарить людям настоящий мир при национал-социалистическом режиме. Другие? Отбросы, какими были с самого начала. Гитлер был на голову выше любого лидера своего времени. Взгляните хотя бы на его современников — фашистов. Да, Франко выжил, но его проклятье — мозги клерка из провинциального городка. Ни виденья, ни амбиций. После гражданской войны ему было проще некуда достичь своего.

— А Муссолини? — спросил Бонд.

В это раз фон Глёда хохотнул:

— Этот лавочник? Ленив и тщеславен, как сутенер. Не напоминайте мне о Бенито Муссолини. И о тех, кто появился за последние годы. Нет, Бонд, на свете существовал только один единственный настоящий Вождь. Гитлер. Гитлер был прав. Если национал-социализм и сгорел дотла, то ему суждено как фениксу восстать из своего пепла. В противном случае, коммунизм успеет заполонить Европу еще до конца этого века, а потом и весь мир.

Вскоре фон Глёда стал уверять горстку тех, кто еще жил мечтами, что главный удар надо нанести, когда в мире настанет хаос, когда мир потеряет цели и идеи, когда все начнут в панике искать вождя, который смог бы повести их за собой.