Алистер вздохнул. Наверное, доктор Шалит поможет. Они специально для того и приехали в Израиль — на консультацию лучшего в мире невролога, который добился поразительных успехов у пациентов с похожими травмами.

Алистер нажал на кнопку, лифт двинулся вверх. На восемнадцатом этаже кабина замедлилась и остановилась.

Дверь не открылась.

Внезапно кабина рухнула вниз и понеслась в свободном падении по шахте, с каждой секундой набирая скорость.

— Дети… — слова замерли на губах Алистера. Когда мчишься навстречу мучительной гибели, ничего утешительного и не скажешь.

Он крепче сжал плечи мальчиков. В странном месте им суждено встретить свой конец. Правда, в каком-то смысле даже уместно, что члены одной и той же семейной ветви умрут все вместе.

За последние несколько футов отвесного падения лифт перешел из стремительного полета вниз к полной неподвижности. От резкого рывка пассажиров швырнуло на пол. Нед ударился головой и закричал от боли и страха.

Дверь открылась. Три здоровяка преградили выход на подземную парковку. Лица их были обмотаны бурнусами, как у кочевников в пустыне. Предводитель попытался схватить Алистера, однако недооценил решимость своего пожилого противника. Тяжелая, украшенная бриллиантами трость перебила запястье негодяя.

Здоровяк выругался и отшатнулся.

Алистер рывком поднял мальчиков на ноги.

— Бегите!

Нед схватил слепого брата за локоть, увернулся от тянущихся к ним рук и помчался прочь вдоль длинного ряда машин. Один из нападавших бросился в погоню.

Мальчики почти добрались до выхода. Тед споткнулся о цементный бордюрчик парковки и кубарем полетел на пол, но так и не упал — преследователь сгреб его могучей медвежьей хваткой.

Нед остановился в нерешительности. Очередной приступ мигрени выбил у него из головы все, кроме боли.

«Нет! Только не теперь!»

Нечеловеческим усилием он повернулся. Брата поймали, Алистера втолкнули обратно в лифт. Только он, Нед, еще оставался на свободе.

Голос Алистера эхом раскатился меж бетонных стен.

— Беги! Позвони Уильяму Макентайеру!

Нед Старлинг с тяжелым сердцем бросился наутек.

Феникс Уизард пытался поймать волну хип-хопа.

Кузен Йона сказал ему: главное — поймать волну. Легче всего сделать это в толпе визжащих от восторга фанатов, скачущих, топающих ногами и вопящих в такт с Йоной Уизардом, самым известным исполнителем рэпа на свете.

На юного рэпера стоило посмотреть. С верхних ярусов огромного стадиона он казался не больше букашки — и все же от каждого его движения, каждого такта, от каждого знаменитого «йо» по толпе пробегала дрожь восторга. Йона не столько пел, сколько гипнотизировал публику. Шестьдесят пять тысяч зрителей покорно повиновались его приказам — бесновались, кричали и затихали по малейшему слову своего идола.

Кроме одного человека.

Феникс боготворил своего прославленного кузена. Какой двенадцатилетний мальчик не поклоняется всенародным кумирам? Йона был знаменит не только в музыкальных кругах: он сыграл главные роли в нескольких фильмах, в том числе и «Хрониках гангстера», своем первом блокбастере; вел собственную программу на телевидении; лицо его было увековечено на коробочках для монпансье и подставках для леденцов на палочке. Папарацци неотступно следовали за ним по пятам.

Однако сама музыка оставляла Феникса совершенно равнодушным. Мальчик скорее отрезал бы себе язык, чем признался в этом вслух, но его воротило от этого представления. Не пение, а бессвязные выкрики — все сплошь одно и то же, раз за разом.