Изменить размер шрифта - +

— Смесью?

— Да нет, Дарьей! Вот это бабища была! Она еще когда в фонтане в Петергофе намокла, так я потом на ей почти не женился.

— Опять началась какая-то чушь, — с досадой сказал Дурново. — Вы просто какой-то идиот, в самом деле. Может быть, этот второй, что в коридоре, окажется потолковее вас. Выйдите из кабинета и позовите его. Парамон, налей мне еще.

— Велите за этим поляком приглядывать, ваше превосходительство, он у меня в Лондоне часы укравши! — засуетился Артемий Иванович.

— Идите, идите, — замахал на него руками Дурново.

Фаберовский вошел, складывая газету и засовывая ее за пазуху, и почтительно уселся на указанный ему стул.

— Послушайте, я не понял ничего, что наговорил мне ваш подельщик, — сказал Дурново.

— Особным даром разуметь то, что говорит или пишет Владимиров, обладает только пан Рачковский, — согласился Фаберовский.

— Хоть вы можете объяснить мне, что произошло в Лондоне?

— А кто есть вы?

— Да я же директор Департамента полиции! — обиделся Дурново.

— Нас отправят до Лондону?

— Ой, только не надо опять про Лондон и про огурцы! — замахал руками директор департамента.

— Как пану будет угодно. Рачковский обманом вовлек нас в злодейские убийства и в месте, о котором ваше превосходительство просил не говорить, посланный им человек при нашем невольном пособничестве совершил преступления, приписанные некоему Джеку Потрошителю.

— Я читал в газетах, что одну жертву задушили ее же кишками, а другую нашли с собственной головой в руках. Только зачем это могло понадобиться г-ну Рачковскому?

— Видете ли, ваше превосходительство, я сам толком не ведаю. Он утверждал, что для его планов потребен на посту комиссара полиции не Чарльз Уоррен, а Джеймс Монро, и мы при помощи организованной мною вокруг убийств газетной компании добились этого. Но до самих убийств мы с паном Владимировым никакого отношения не имели.

— Подождите, — оборвал его Дурново, глядя в окно на площадь. — Если я не ошибаюсь, это карета Николая Дмитриевича.

Спустя несколько минут лакей доложил о прибытии действительного статского советника Николая Дмитриевича Селиверстова. Появление этого человека здесь, в квартире у министра, многое объясняло Фаберовскому. Когда они с Владимировым бежали из Англии, обложенные со всех сторон полицией и врагами, именно Селиверстов, злейший недруг Рачковского, должен был встретить их в Бельгии и обеспечить им безопасность. Но по его нерасторопности прямо на пристани в Остенде они попали в руки людям Рачковского и оказались в Якутске, а Селиверстов даже не попытался предотвратить этого. Теперь же ему, наверное, понадобились их услуги в борьбе с заведующим Заграничной агентурой в Париже и он вернул их обратно в Петербург.

Фаберовский отошел в сторону и встал так, чтобы вошедший не сразу заметил его.

— Кто это, Петр Николаевич, у вас в приемной сидит? — спросил Селиверстов у Дурново, кивая через плечо на дверь. — Уж не господин ли Владимиров?

— Он самый. Дурак какой-то, честное слово.

— Э нет, не скажите! — возразил Селиверстов, все еще не замечая Фаберовского. — Кто подстроил так, что на пристани Остенде агенты Рачковского оказались раньше меня? Ведь им вовсе не должно было знать о том, что господин Фаберовский будет вывозить убийцу и всех прочих из Лондона в Бельгию! Я уверен, что Владимиров только прикидывается идиотом, а на самом деле важнейший агент Рачковского. Вот скажите мне, Петр Николаевич, как это он нашел в Лондоне беглого матроса Курашкина с броненосца «Петр Великий» — через шесть-то лет?

— Давайте проверим, — предложил Дурново.

Быстрый переход