К пистолетам он добавил две гранаты, а в маленькою кобуру, пристегнутую к голени, засунул короткоствольный револьвер тридцать второго калибра.
Жанна следила за его действиями недовольным взглядом.
— Вы что, собрались на войну? — поинтересовалась она.
— Почти, — ответил Егор и защелкнул замки кейса.
— Этого арсенала хватит, чтобы стереть Париж с лица земли.
— Будем надеяться, что это не понадобится, — сказал Кремнев. — А если понадобится — я сделаю это без всякого сожаления.
Жанна чуть прищурила темные глаза.
— Вам не нравится Париж?
Кремнев посмотрел на нее мрачным взглядом.
— Сегодня двадцать второе декабря, — сказал он. — Знаете, где я должен быть через пару дней?
Она покачала головой:
— Нет.
— В дельте Волги. Подледный, лов, царская уха, русская баня. А вместо этого я торчу в этом сером городишке, в центре которого торчит огромный железный подсвечник. От вида Эйфелевой башни меня уже мутит.
Жанна смотрела на Кремнева с удивлением.
— В первый раз вижу человека, которого мутит от Парижа. А вы когда-нибудь были в Лувре?
— Где?
— В Лувре. Лувр — это музей. Музей — это место, где экспонируются произведения искусства.
— И чего я там не видел?
— Ну, например, «Джоконду». Или Венеру Милосскую. Или…
— В Лувре около тридцати пяти тысяч экспонатов, — сухо проговорил Кремнев. — Вы собрались перечислить их все? Если да, то начните с двух полотен Вермеера. Это единственное, на что стоит посмотреть в этом задрипанном музее.
Жанна смотрела на Кремнева с удивлением.
— Так вы…
— Угу, — кивнул Егор.
Жанна перевела дух.
— Никогда бы не подумала. Может, вы еще и в литературе разбираетесь?
— Только на уровне народных сказок. В одной из них сказано: «Ты, Ваня, на Бога-то надейся, а сам не плошай». — С этими словами Кремнев достал из кармана малазийский нож-балисонг, проверил, свободно ли ходит лезвие, и снова засунул оружие в карман.
— Выходит, я о вас совсем ничего не знаю, — задумчиво проговорила Жанна.
— Конечно, — хмыкнул Кремнев. — Я отличный парень. Чищу зубы два раза в день, кормлю голубей бородинским хлебом, а в свободное от разрушения городов время перевожу старушек через улицу.
Жанна усмехнулась.
— Тогда почему вы хотите казаться хуже, чем есть?
— А я и есть хуже, чем есть, — сказал Егор. — Не верите — вспомните про свой сломанный нос. Если придется для пользы дела сломать вам челюсть, я не задумаюсь ни на секунду.
Некоторое время Жанна изучающе смотрела на Кремнева, потом вздохнула и отвела взгляд:
— Боюсь, что это правда, — сказала она. — Послушайте, Кремнев, глупо идти на операцию одному. Прикрытие вам точно не помешает.
— Возможно. Но если этим прикрытием будете вы, я лучше сразу сдамся на милость врагу. Это будет безопаснее.
— Почему вы разговариваете со мной, как со школьницей? Я почти три года в разведке. Я профессионал. Такой же, как и вы.
— Правда? Замечательно. Будете «профессионально» смотреть телевизор и «профессионально» пить кофе, дожидаясь моего возвращения. А если не вернусь к утру — «профессионально» соберете вещички и первым же рейсом смоетесь из Парижа. Понятно объясняю?
Жанна нахмурилась и гневно пробормотала:
— Неисправимый жлоб. |