Когда дочь предъявила свой ультиматум, Елена Леонидовна содрогнулась: слово «операция» ее пугало. Самой ей, Бог миловал, не довелось побывать на операционном столе, но ее старшей сестре год назад удалили желчный пузырь, и после этого сестра до сих пор толком не оправилась. Выглядит — краше в гроб кладут! Зачем ее девочке навлекать на себя несчастье? Пусть подольше минуют нас всякие операции!

— Ой, мама, ну ты же ничего не понимаешь, — ныла Ольга. — Это совсем не такая операция, как у тети Люды. У меня она будет легкая, поверхностная, ты же видишь, в пределах кожи. Все равно что уши проколоть! И вообще, это даже не операция называется, а косметическая процедура…

— Дура ты и есть дура, — сердилась Елена Леонидовна. — Лучше бы записалась в обычную районную поликлинику к специалисту по аллергиям, полечила бы свою сенную лихорадку. А то как придет лето, как начнешь чихать на принца своей мечты, он тебя точно бросит. И правильно сделает!

Постепенно Елена Леонидовна сдала свои позиции: так она поступала и когда маленькая Олечка принималась особенно настойчиво клянчить дорогую игрушку, и когда подросшая дочь выпрашивала у матери модные вещи. Работая на двух работах, Елена Леонидовна не уставала напоминать Ольге, что они должны жить по средствам, но Ольга привыкла к материнским заклинаниям, не вызывавшим в ней упреков совести, и если вбивала что себе в голову, то была уверена, что мать рано или поздно пойдет на попятный… Так в итоге и получилось.

Почему Елена Леонидовна дала себя уговорить? Этот вопрос она себе после задавала постоянно — и в слезах, и в том сухом страдании, из которого невозможно исторгнуть и капли слез. Как она это позволила — она, с ее материнским опытом? С интуицией, которая позволяла Елене Леонидовне безошибочно предсказывать мелкие неприятности, вроде Ольгиных двоек, а относительно настоящего несчастья промолчала? Конечно, не последнюю роль сыграли здесь уверения Ольги, что все будет хорошо, что манипуляция пустяковая. И на первый план всплыла реклама «Клиники доктора Зинченко» — шквалистая, по всем каналам, в самый прайм-тайм. Человек советских представлений, Елена Леонидовна все еще пребывала в наивной уверенности, что плохой продукт рекламировать не станут… Ну а кроме того (стыдно признаться, но это так), запредельная для «пустяковой манипуляции» цена позволяла надеяться, что все будет отлично. За такие деньги — не может не быть!

Ольга Михайлова заранее записалась в «Клинику доктора Зинченко» и внесла аванс. Дома рассказала, что там ей очень понравилось: все белое, чистое, персонал вежливый. А оперировать ее будет доктор Зинченко — собственноручно! Так что за результат можно не волноваться. Не волнуйся, мамочка…

Летним утром, на которое была назначена операция, Елена Леонидовна попыталась накормить Ольгу легким завтраком, но та отказалась: обезболивание делается только на пустой желудок. Так и ушла: голодная, бледненькая, с разбросанными по плечам длинными волосами, в платье, сквозь которое просвечивал бюстгальтер. Елена Леонидовна долго смотрела из окна Ольге вслед, как она пересекала их гулкий и темноватый, почти крепостной, двор, уходя через арку в сияющее пространство, где пекло солнце и шуршали по асфальту машины… Долго смотрела. Не потому, что на нее напали предчувствия; просто думала с гордостью: «Какая же у меня красивая, замечательная, взрослая дочь!»

Елена Леонидовна ждала, что Ольга после операции позвонит ей на работу, но звонка не последовало. Наверное, отлеживается после обезболивания… Вернувшись домой долгим летним вечером, который обманчиво выдает себя за бесконечно длящийся день, Елена Леонидовна обнаружила, что дочь домой не пришла.