— И ничего не нашли?

— Ничего, — сказал полковник.

Переварить такую идею было трудновато, но я с этим справился. Затем я подумал о другом.

— Полковник, — сказал я, — по вашим словам, Вонючка починил самолеты, и они стали даже лучше новых. Как же он мог это сделать, когда у него нет рук и он только спал и ни до чего ни разу не дотронулся?

— А как по-твоему? — спросил полковник. — Я выслушал уйму догадок. Из них только одна не совсем лишена смысла, да и то с натяжкой, — это телекинез.

Ну и словечко!

— А что это значит, полковник?

Этим словечком я собрался ошарашить ребят в кабачке, если когда-нибудь попаду туда снова, и хотел употребить его кстати.

— Передвижение предметов усилием мысли, — объяснил полковник.

— Да ведь он ничего не передвигал, — возразил я. — Все новые устройства в Бетси и в самолетах взялись прямо изнутри, никто ничего не вставлял.

— При телекинезе и это возможно.

Я задумчиво покачал головой.

— А мне все иначе мыслится.

— Валяй, — вздохнул полковник. — Послушаем и твою теорию. Не понимаю, с какой стати ты должен быть исключением.

— По-моему, у Вонючки, если можно так выразиться, легкая рука на машины, — сказал я. — Знаете, как у некоторых людей бывает легкая рука на растения, а вот у него…

Полковник одарил меня долгим жестким взглядом из-под нахмуренных бровей, потом медленно склонил голову.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Новые узлы и детали никто не вставлял и не переставлял. Они наросли.

— Что-то в этом роде. Может быть, он умеет оживлять машины и все улучшает их, отращивая детали, чтобы машины стали счастливее и повысили свой КПД.

— В твоем изложении это звучит глупо, — проворчал полковник, — но вообще-то здесь намного больше смысла, чем во всех прочих рассуждениях. Человек работает с машинами — я говорю о настоящих машинах — всего лишь лет сто, от силы двести. Если поработать с ними десять тысяч или миллион лет, это покажется не таким уж глупым.

Мы долго молчали, уже наступили сумерки, а мы оба все думали, и, наверное, об одном и том же. Думали о черной бездне, лежащей за пределами Земли, и о том, как Вонючка пересекал эту бездну. Пытаясь представить себе, из какого мира он прибыл, почему расстался со своим миром и что случилось с ним в черной бездне, что вынудило искать убежища на Земле.

И оба, наверное, думали о том, какая ирония судьбы занесла его на планету, где он похож на зверька, от которого все норовят держаться подальше.

— Чего я никак не пойму, — нарушил молчание полковник, — так это зачем ему такие хлопоты? Почему он это делает ради нас?

— Он это делает не ради нас, а ради самолетов, — ответил я. — Он их жалеет.

Дверь распахнулась, и, громко топая, вошел генерал. Он торжествовал. В комнате сгустилась тьма, и вряд ли он меня увидел.

— Разрешение получено! — радостно объявил он. — Корабль прибудет завтра. Пентагон не возражает.

— Генерал, — сказал полковник, — мы чересчур торопим события. Пора заложить какие-то основы для понимания самой сути. Мы ухватили то, что лежало на поверхности. Мы использовали этого зверька на всю катушку. Мы получили колоссальную информацию…

— Но не ту, что нам нужна! — рявкнул генерал. — До сих пор мы занимались опытами. А вот информации по А-кораблю у нас нет. Вот что необходимо нам в первую очередь.

— Точно так же нам необходимо понять это существо.