- …Связь Никифорова и Богомолова с американцами очевидна, - продолжал шеф КГБ. - Но у нас пока нет документальных подтверждений о связях с ними Агапитова или Кулакова.

- Скажи мне, кто твой друг, и я скажу - кто ты, - прошепелявил Брежнев.

- Вы правы. Даже если Агапитов и Кулаков не имеют отношения к этому делу, в чем я абсолютно уверен, то сама связь с изменниками Родины ложится черным пятном не только на них самих, но и на наше партийное и государственное руководство в целом.

- Этого нельзя допустить, Юрий Владимирович.

- Мы сделаем все возможное, чтобы измена отдельных личностей не смогла дискредитировать партию в целом.

- Я надеюсь на вас.

Брежнев долго смотрел на закрывшуюся за Андроповым дверь. Он знал, что Кулаков метит на место генсека и имеет все шансы его получить. Он знал, что и Андропов метит туда же.

Брежнев не возражал, чтобы Андропов убирал по очереди всех претендентов на престол. Как минимум их было еще двое: все тот же Кулаков и ленинградец Романов. Но рано или поздно шеф КГБ расчистит себе дорогу и сделает тот единственный шаг, который отделяет его от неограниченной власти. Сколько Брежневу осталось, он не знал, а потому, на всякий случай, чтобы оттянуть время, решил сделать еще одного, третьего, претендента - партийного босса Белоруссии Петра Машерова. Генсек уважал народную мудрость: пока холопы дерутся - паны толстеют. Но опять же, идея с «холопами» принадлежала не ему, а его верным советникам.

«Днепропетровский клан» прекрасно сознавал, что, приди Андропов или кто другой из вышеперечисленных товарищей к власти, для них всех наступят черные дни. Люди Брежнева просто обязаны были как можно дольше продержать у власти своего выживающего из ума господина и как можно чаще отвлекать внимание председателя КГБ другими «срочными» делами.

Андропов ушел. А через полчаса к генсеку пожаловал еще один из столпов советских силовых структур - начальник ГРУ.

Поднявшись к своей квартире, Анатолий Сергеевич вытащил было связку ключей, но, подумав, снова опустил ее в карман и нажал на кнопку звонка…

Открыла супруга. Она настороженно улыбнулась мужу и как-то неуверенно предложила войти в дом. Ей было искренне жаль этого человека, которому она отдала лучшие годы своей жизни. Но она не виновата, что встретила другого и полюбила. Уделяй муж ей хоть немного больше внимания и заботы, может быть, ничего бы и не случилось.

- Здравствуй. - Никифоров тоже чувствовал себя не в своей тарелке и, как ребенок, переминался с ноги на ногу. - Ты одна?

- Да, проходи. Есть хочешь?

- Нет, спасибо, - соврал профессор, хотя испытывал острое чувство голода. - Я на минутку.

- Если тебе нужны какие-то вещи, я помогу со брать… Прости.

Она покраснела и опустила глаза. Румянец сделал ее еще красивее, от глубокого вздоха упругая грудь всколыхнулась и, показавшись из-за отворотов халата, ослепила Никифорова белизной. Женщина заметила его взгляд, смутилась и нервным движением застегнула верхнюю пуговицу халата.

Никифоров вымученно улыбнулся. Он все еще любил ее, любил и ненавидел.

- Я приехал проститься, - сказал он после небольшой, но показавшейся вечностью паузы.

- Ты уезжаешь?

- Да.

- Надолго?

- Боюсь, что да.

- Это из-за меня?

- Не знаю. Нет, наверно нет. - Он подошел вплотную к жене и взял ее за руки. - Мы больше не увидимся.

Она посмотрела ему в глаза. Такой боли, одиночества, тоски и отрешенности она еще не видела. Ее охватило нехорошее предчувствие.