Море — оно большое. И в нем своя жизнь. И в нем многое случается. И загадочное, и неожиданное. Иной раз слушаешь старого моряка про Летучего Голландца, про другие корабли-призраки, про морских чудовищ, способных заглотить судно тонн на двадцать, — и думаешь: здорово брешет, бычок в томате. А вот когда сам поплаваешь, походишь по морям-океанам, и не в такое поверишь. И сам такое можешь рассказать, что никто тебе не поверит. Кроме старого моряка.

Многое в море случается. Особенно — встречи, неожиданные и необыкновенные. Вот и у нас получилась такая встреча. Перед последним боем нашей дорогой «Щучки»…

Освоились мы с парусами, несем вахты как обычно. Только, конечно, наблюдение усилили. Оно и понятно: нам ведь теперь ни удрать, ни нырнуть, ни отбиться. Только маскироваться да пробираться темным коридором, по стеночке. Вздрагивая от каждого шороха, прячась от каждого встречного огонька…

— Прямо по курсу шлюпка!

Сначала решили, что шлюпка пуста. Либо смыло ее с палубы, либо сорвало взрывной волной со шлюпбалок. Но шлюпка шла под парусом. И этим парусом кто-то управлял.

— Шлюпка наша, — определил наблюдатель. — Сменила галс, уходит от нас.

— Не догоним, — определил на глаз Боцман, — узла на два шибче нас идет. А шлюпочка нам очень сгодилась бы.

— Поднять флаг! — скомандовал Командир. — Дать ракету!

На шлюпке послушно упал парус. Когда мы подошли к ней, она встретила нас, ощетинившись автоматными стволами.

— Свои! — крикнул Боцман. — Отставить боевую тревогу! Швартуйтесь к нашему борту!

Человек, сидевший у руля, привстал. А мы… мы чуть не упали! Сжимая румпель окоченевшей рукой, на корме сидел Егорка Курочкин, сын первого капитана нашей «Щуки». А в шлюпке лежали трое раненых моряков.

Одесса-папа опомнился первым, перегнулся через леер:

— Вот это номер! Егорка! И что вы тут делаете?

— Грибы собираем, — сердито отозвался Егорка и, выпустив румпель, подул на застывшие пальцы, отогревая их.

Ну что? Что тут спрашивать? Картина ясная, катер погиб. Часть экипажа оказалась в шлюпке, посреди холодного и враждебного моря.

— Раненых забирайте! — сердито приказал Егорка. И, подхватив автомат, перебрался на «Щучку».

Раненых устроили в кают-компании, перевязали, накормили, порадовали фронтовыми «соточками». Они уже было блаженно задремывали, но разом вскинулись:

— Егорка где? Спит? Умаялся герой. Он ведь, пацан малый, нас от верной гибели выручил…

Катер был подбит тяжелым снарядом с эсминца, разлетелся как спичечный коробок.

Егорка пришел в себя в шлюпке. Она лениво качалась среди необозримого холодного и пустого моря. Сверху яростно светило холодное солнце. Вокруг сверкала морская вода. В шлюпке стонали раненые моряки. Боцман Ваня, моторист Уткин и радист Лебедев. Под решетчатыми сланями шлюпки плескалась красная от крови вода.

Егорка приподнялся, оглядел горизонт — он был ровен и пуст.

Боцман пошевелился, открыл глаза и сказал с трудом, прерываясь:

— Если ты… Егорка, шины… мне на… ногу… наложишь, то я помогу тебе перевязать… ребят.

Егорка сноровисто отодрал рейку от сланей, переломил ее пополам и, по указаниям боцмана, наложил рейки ему на ногу, примотал их толстым шнуром.

Боцман разжал зубы, вздохнул и сказал прерывисто:

— А теперь вот что… Слушай, сынок, мою команду.

Шлюпка легонько покачивалась на мертвой зыби.

Раненые стонали. Старшина командовал. Егорка выполнял.

В кормовом отсеке нашелся анкерок с пресной водой и неприкосновенный запас из нескольких банок консервов, пачки сахара и спиртовки.