С Никой он провел всего-то одну ночь, и удивился тому, что этой ночью вела именно она, и восхитился ее смелостью, только потом, спустя годы, поняв, что был не первым гостем в том доме. И возможно, зря сломал Грегу руки, что, возможно, вполне себе Грег говорил правду…

— Но если они влезут в Совет, то все испортят. А Корпорация — это не только деньги, это еще и люди. И бабушка говорила, что перед ними мы в первую очередь несем ответственность…

Ника не написала, хотя обещала.

И страницу свою снесла, верно, чтобы создать новую, в новом мире. Но Кахраю это показалось почти предательством. Дураком он был.

И наивным.

И снимок их общий хранил долго, до первого ранения, кажется. Или даже до второго? А потом как-то вдруг вырос и понял, что ничего-то у них с Никой общего не было и быть не могло. Кто она? А кто он? И вот то-то же…

— Поцелуй меня, что ли? — сказала Лотта, отстраняясь.

Кахраю показалось, что он ослышался.

— Зачем? — осторожно поинтересовался он.

— Не знаю. Может, ситуация располагает? — она не смеялась, а изучала его, как будто видела впервые. — А может… я никогда раньше не целовалась и хочу понять, как оно? Кузина говорила, что приятно, но теперь, сам понимаешь, верить ей сложно. С другой стороны, опять же, вот захочу я, допустим, любовника нанять…

Кахрай закашлялся.

— …нужно будет делать выбор, потому что рекомендации — это одно, а личные качества — другое. Всегда при найме персонала следует проводить тест. И вот как я пойму, кто прошел этот тест, а кто нет?

И ведь главное, она серьезно это.

Совершенно серьезно.

Как ее такую не поцеловать? Ситуация и вправду располагает. А что до любовника… в конце концов, Кахрай и сам подумывал работу сменить. Когда-нибудь.

Правда рекомендаций у него нет.

Целующуюся парочку Данияр заметил издали. И испытал острое чувство зависти. Нет, не самому факту, в конце концов, у него тоже было с кем целоваться, просто…

Море.

Ночь.

Мерцающее покрывало на водах. Низкая луна какого-то насыщенного розового цвета, будто вытесанныя из огромного куска сердолика. Ветерок.

Мужчина и женщина.

Просто мужчина и обыкновенная женщина, которым нет нужды думать о всяких глупостях, вроде одобрения Совета или о том, что скажут в гареме, узнав, что гарема больше нет…

Данияр честно отвернулся.

И отступил.

— Гуляете, — осведомился кто-то за спиной, заставив обернуться. — Погода хорошая. А кухня весьма специфическая, хотя всяко лучше того дерьма, которым нас на лайнере потчевали.

Женщина была смутно знакома.

Как же ее зовут…

— Труди, — она протянула широкую мужскую ладонь и пожала Данияру руку. — Вряд ли вы меня запомнили.

Не молодая.

Не старая.

Не слишком красивая, но не сказать, чтобы уродливая. Она напомнила Данияру старуху Айши, что жила при отцовском гареме, в который перешла по наследству. Сказывали, что некогда старуха была юна и прекрасна, но в это верилось слабо. Ее лицо, будто застывшее во времени, неподвластное морщинам, было неподвижно. Данияр прекрасно помнил, что полуприкрытые глаза, что эту манеру смотреть на собеседника снисходительно, что страх, который появлялся в душе, стоило взгляду задержаться чуть дольше.

Старуху боялись.

И одару, и совсем юные наложницы, еще не удостоившиеся чести разделить ложе с господином, и евнухи, и стража… и кажется, отец.