А на экран смотрели все.

Женщина с яркими волосами склонилась над рабочей панелью. Пальцы ее легко касались виртуальных клавиш, и на панели вспыхивали огоньки.

— Что она делает? — спросил Данияр.

— Вскрыть пытается, — капитан смахнул испарину.

— У нее же не получится?

Паренек вздохнул и спросил:

— А вы стандартную прошивку меняли?

— А что?

— Просто… папа говорит, что ее положено менять каждые полгода, но редко кто этим занимается, потому как коды доступа приходится вводить вручную. Это дублирующая система, она работает независимо от искина специально на случай аварии или другой какой… беды.

Он задвинул девочку за спину, откуда та и разглядывала, что мостик, что Лотту и первую Советница.

— А папа у вас? — осторожно поинтересовалась леди Унияр.

— Старший конструктор в Гарвейс. Первичные коды закладывают стандартные, мама их знает, она там тоже работала. Ну, пока ей не надоело.

— И все…

— Их около пятнадцати. Простые. Чтобы при сдаче в эксплуатацию менять было проще.

Советница подняла взгляд к потолку и пробормотала:

— Боги, дайте мне сил… ведь есть же протоколы. Кто-нибудь вообще этим протоколам следует?

Ответом было молчание.

А вот у женщины, кажется, получилось. Она распрямилась, тряхнула гривой из тонких косичек, и что-то сказала, отчего на лице парня появилась хищная улыбка.

А в руках его…

— Смотрю, с досмотром у вас тоже проблемы, — появление военного нейтрализатора леди Унияр не удивило. Вероятно, она как и бабушка столь глубоко разочаровалась в людях, что окончательно перестала удивляться чему бы то ни было.

— И… что теперь? — тихо поинтересовалась Лотта.

— Ничего, — Данияр закинул клинки на плечи. — Мы ведь все равно собирались говорить. Вот и поговорим…

— Погоди…

— Нет, — Данияр покачал головой. — Стрелять нельзя. Даже если парализуешь этого идиота, останутся другие. Да и… паралич — это не страшно. Все знают, что через пару часов очнешься, и готовы заплатить эту цену. Другое дело кровь.

Он повернулся, сбрасывая остатки маски, под которой скрывался совсем иной человек. Бабушка сочла бы его опасным.

— Совсем другое… люди отвыкли от крови. Но они вспомнят. Всенепременно.

Данияру не было страшно.

Хотя… нейтрализатор — это серьезно, это как минимум кратковременное нарушение проводимости нейронов и, как следствие, пренепреятнейшая реакция организма, порой совершенно непредсказуемая. А как максимум. Этот сын осла скорее всего поставил на максимум, такие уверены, что, чем оно мощнее, тем лучше… и не будет он думать, сколько зарядов осталось.

Всего-то пять выстрелов.

И одного хватит, чтобы Данияр умер.

Наверное, также чувствовал себя прадед, когда шел на переговоры к мятежникам Саддаха. Но ведь пошел же. И сумел убедить, что лучше подчиниться ему, нежели стать жертвой диких родов. И взял город под руку. И власть свою, полученную словом, укрепил, чтоб после простереть над всем миром.

А ведь у него только и было, что верные клинки.

Клинки слабо дрожали.

Сталь хотела боя. И крови. А Данияр… если этот идиот выстрелит, то… обидно будет даже не умереть, обидно, что тот, кто заказал эту смерть, выиграет.

Но…

Остаться?

Данияр не простил бы себе такого позора.

А потому, когда с тихим шипением дверь откатилась в сторону, он встал на пороге и, широко усмехнувшись, спросил:

— Кто из вас умрет первым?

Руки опустились под тяжестью клинков.