– Да. Господин Гиттенс рассказывал нам об этом, – кивнул комиссар, – но потом журналисты не поднимались к вам на второй уровень, а коллега синьора Морзоне утверждает, что тот никуда не отлучался, даже в туалет.

– Значит, у синьора Морзоне есть алиби, – равнодушно сказал Дронго, – хотя какое это алиби, если его подтверждает только коллега.

– В каком смысле? – спросил следователь.

– Это только мое замечание. Вам не кажется, что в данном случае вы теряете время? Ведь абсолютно понятно, что нашего турецкого гостя не могли случайно застрелить. Это спланированное политическое убийство. И вам нужно сделать все, чтобы найти возможного убийцу.

– Спасибо за ваши советы, – язвительно заметил следователь, – но мы считали, что именно вы со своим многолетним опытом сумеете помочь нам найти и установить убийцу.

– Я не волшебник.

– Теперь я это вижу, – с вызовом произнес следователь, – и вы хотите, чтобы мы вам верили? Чтобы поверили в эту необычную историю про женщину, с которой вы познакомились несколько минут назад и с которой так вольно обращались в вагоне-ресторане? Чтобы мы поверили вам, что вы не заметили никого, кто прошел мимо вас в вагоне-ресторане, но заметили каждого из тех, кто находился с вами в вагоне первого класса на втором уровне? И даже двух журналистов, поднявшихся туда на минуту, вы тоже запомнили. Вам не кажется странным, что в вагоне, где был убит турецкий гость, оказался эксперт по вопросам преступности, знающий турецкий язык?

– Об этом вам сообщил Гиттенс?

– Конечно. Его тоже удивило ваше неожиданное появление. Вы можете объяснить, как такое могло случиться, что именно в этом вагоне находились турецкий дипломат и эксперт, владеющий турецким языком?

По-английски следователь говорил неплохо. У комиссара акцент был гораздо сильнее. Но Дронго только поморщился.

– Вы плохо образованы, герр Кубергер, – недовольно сказал он, – вы же получили информацию из Интерпола, где есть моя биография. Я родился в Баку и поэтому не только понимаю, но и хорошо говорю по-турецки. Или вы до сих пор не знаете, что турецкий и азербайджанский языки практически идентичны. Еще более идентичны молдавский и румынский. Я уж не говорю, что французский язык ваших сограждан абсолютно такой же, как и французский язык граждан соседней Франции.

Следователь вспыхнул. Он хотел еще что-то добавить, но снова вмешался комиссар, решив, что пора заканчивать этот опасный спор.

– Спасибо, господин эксперт, за ваши пояснения. Мы хотим попросить вас не покидать Брюгге в течение ближайших трех дней.

– Я и не собирался никуда уезжать. Хотя конференция запланирована только на два дня.

– Мы постараемся уложиться в три дня, – сказал комиссар, – вы больше ничего не хотите мне сказать?

– Хочу, – ответил Дронго, – я уверен, что ваши эксперты по баллистике или дактилоскопии ничего не найдут. Но вам нужно приказать сотрудникам полиции проверить все железнодорожное полотно примерно за несколько километров до Гента. Возможно, там найдут выброшенное оружие.

– Почему вы так считаете? – спросил комиссар. – Очень вероятно, что убийца сбежал вместе со своим оружием, когда поезд остановили в нескольких километрах от Гента.

– Нет, – твердо возразил Дронго, – убийца бы никогда не сбежал. Иначе мы бы его запомнили. Он не стал бы так рисковать. Ведь он не мог быть уверен, что начнется паника и поезд обязательно остановят. Выстрелов никто не слышал, а убийца стрелял, стоя в коридоре.