— Тогда почему же вам вздумалось отойти от проекта и наделить арками окна первого, хозяйственного, этажа?

Элен в считанные секунды прошла путь от испуга через растерянность к обиде. От обиды было рукой подать до раздражения, а там уж рядом оказалась и откровенная злость.

— Потому что глазу мешает это разностилье! — заявила она, еле сдерживая злые слезы.

— Великолепно! — воскликнул Джексон, возведя руки к потолку. Жест можно было бы счесть несколько театральным, если бы не искренность возмущения. — Скажите, а когда вы сегодня смотрелись в зеркало, вашему взгляду ничего не мешало?! — закричал Джексон, но тут же взял себя в руки. — Простите… — Он повернулся и широким шагом поспешил к своему кабинету. — Работаем, коллеги, работаем! — И захлопнул за собой дверь.

Стефани и Элен одновременно упали головами на свои чертежи. Остальные, обменявшись взглядами, пожали недоуменно плечами, но обсуждать инцидент не отважились. В удивленных глазах мисс Бартон нашлось место для явного осуждения поступка новенькой, плечи ее передернулись в возмущенной брезгливости. Голосом, в котором за ровностью тона угадывался гнев, она произнесла:

— Мисс Олдфилд, что за маскарад?

— А вам какое дело, мисс Бартон?

— Что за зелено-желтый карнавальный костюм, мисс Олдфилд?

— Мисс Бартон, вы предпочли бы меня видеть в карнавальном костюме сиреневого цвета?

— Замолчите, мисс Олдфилд!

— С удовольствием, но только после вас, мисс Бартон!

Имоджен в раздражении бросила линейку на пол. Элен содрала с кульмана чертеж с ненавистными окнами. С минуту Элен молча стояла, оглядывая поле боя и присмиревших свидетельниц ристалища. Белесые ресницы трепетали от гнева, невидимые окружающим брови сошлись на переносице, алый бантик рта потерял очертания, вытянувшись в яркую линию. Боже, как мне повезло, что я не вижу себя сейчас! — подумала Элен. Гнев ее выглядел куда более страшным, чем она ощущала в душе.

Элен уже печатала шаг добротными туфлями, когда к ней бросилась Стефани, в отчаянии воскликнув:

— Элен!

И одно это слово показало коллегам, как отважна мисс Джонс, прилюдно выказывая сочувствие новенькой и несогласие — всесильной Имоджен Бартон.

Стефани догнала Элен у самой двери и сунула подруге в руки пластиковый пакет. Уже в коридоре та заглянула в пакет и увидела полупрозрачный голубенький дождевик. Ну что ж, неплохо. Зайти умыться? Черт их знает, где тут у них туалет? Ладно, и так сойдет. Элен вышла на улицу.

— Такси!

Таксист остановил машину и открыл перед девушкой дверцу. Первый человек за сегодняшний день, которого она не удивила — навидался за свою жизнь и не такого, бедняга!

— Куда едем, леди?

«Леди» махнула рукой, и машина повезла несостоявшегося архитектора к тетушке Барбаре.

Как странно, думала Элен, что одежда имеет такую власть над людьми. Сегодняшний карнавальный костюм диктовал мне линию поведения. Ну что, спрашивается, такого — желтый старомодный жакет и поношенная зеленая юбка? А ведь оглупили они меня! Неуверенность движений, приниженность чувств, зависимость от людского мнения… Да что там! Даже гадкая перепалка с этой сиреневой дурой и та была на уровне нелепой безвкусной девчонки.

Но если быть до конца честной, то сиреневая Имоджен здесь абсолютно ни при чем. Дура-то оказалась желто-зеленого цвета…

Ну и ладно! Когда-нибудь сегодняшнее происшествие станет лишь забавным эпизодом из разряда «Когда я была молоденькой глупышкой…»

В мастерскую, естественно, теперь ни ногой. Вот так, милый Фил, дорогой Филипп, уважаемый мистер Ф. Дж.