Он решительно отбросил эту мысль. Сейчас важнее всего — Мирани. Все прочее после!

Креон свернул направо, потом нырнул в сводчатый проем, такой низкий, что пришлось ползти. Орфет, естественно, застрял, его с трудом вытащили. Должно быть, дренажная штольня... Потом проход снова расширился, Сетис поднялся на ноги и почувствовал на руках что-то влажное. Неужели вода?

Миновав еще два поворота и спустившись на сорок ступенек вниз, Креон остановился и обернулся к своим спутникам.

— Пришли...

Он поднял с пола небольшую лампу, поджег фитиль. Бледный голубоватый язычок пламени выхватил из мрака его мертвенно-бледное лицо. За спиной у Креона виднелась дверь.

Дверь была огромная, ее верхняя створка терялась в темноте. На красноватой медной панели еще сохранилась облупившаяся краска древних картин: в тусклом свете лампы Сетис различил лица полузабытых богов, пейзажи, сюжеты легенд, позабытых всеми, кроме поэтов, сцены сражений и любви из давным-давно утраченных мифов.

Он протянул было руку, но альбинос мягко отстранил его и снял с шеи небольшой ключ. Криво усмехнувшись, он вставил его в замочную скважину и без малейших усилий повернул.

Потом, поднатужившись, распахнул тяжелую дверь.

— Мое царство, — сказал он.

* * *

Мирани уснула. И проспала всю ночь. Поэтому утром она чувствовала себя намного лучше. Ей по-прежнему не разрешали выходить из комнаты, даже чтобы принять ванну, и все Девятеро по очереди дежурили у ее постели Когда наступил вечер, она выпила из хрустальной чаши холодной воды с едва уловимым привкусом лимона.

На подоконнике, поджав ноги, сидела Ретия. Она хмурилась, темные волосы растрепались, обрамляя лицо спутанными прядями. Далеко над морем ослепительной синевой сияло жаркое, пустынное небо.

Почувствовав взгляд Мирани, Ретия обернулась.

— Ты, наверно, с ума сошла, — пробормотала она.

Мирани допила воду. Поставила чашу, снова наполнила ее, нарочито медленно, стараясь придумать хоть какой-нибудь план. Выбраться из Дома. Сейчас это важнее всего.

— Почему? — спросила она.

Ретия резко обернулась.

— Подумать только — вступить в заговор с целью убить генерала!

— Это сделала не я.

— И что это за чепуха про Гермию?! — Ретия презрительно рассмеялась. — Согласна, она не величайшая из Гласительниц, каких знал Остров, и ее суждения иногда безнадежно глупы, но как ты могла подумать, что сумеешь занять ее место! — Она впилась взглядом в Мирани. — Но, с другой стороны, никогда бы не подумала, что у тебя хватит духу на такое...

Мирани пожала плечами, ощущая в складках туники холодную твердость ножа.

— Как я понимаю, ты рассчитываешь занять место Носительницы... когда меня не станет.

Ретия смотрела на море.

— Конечно, займу, — высокомерно заявила она. Потом оглянулась: — Хотя не понимаю, о каком расчете тут можно говорить.

— Врешь! — Мирани встала и подошла к окну. — Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты с самого начала шпионила для Гермии. Именно ты зашла сюда и нашла обрывки записки, которую мне передал Архон, и отнесла их к ней. Ты рассказала ей, что Орфет и Алексос прячутся в Храме! Если она велит тебе спрыгнуть с обрыва, ты и это сделаешь.

Изумленный взгляд Ретии стал ледяным. Она встала и влепила Мирани увесистую пощечину. Девушка отшатнулась, прижав ладонь к вспыхнувшей щеке.

— Для начала хватит, — презрительно бросила Ретия. — Запомни: ни для кого я не шпионю, и меньше всего — для Гермии. Я не обшариваю полы в поисках обрывков чужих писем и не опускаюсь до того, чтобы сплетничать, даже о тебе.