– Снова пирог со свиноидами, – говорили они. – Блинчики со свиноидами, свиноидный попкорн. Давай, Джимми, налегай! – Джимми расстраивался: он совершенно запутался, кому кого полагалось есть. Он не хотел есть свиноидов – он считал, что они похожи на него самого. Свиноиды, как и он, права голоса не имели.

– Не обращай на них внимания, милый, – говорила Рамона. – Они просто дразнятся, понимаешь? – Рамона – одна из лаборанток отца. Она часто обедала с ними, с Джимми и его папой. Рамона была моложе его отца и даже матери, она чем-то напоминала Джимми девушку с картинки в парикмахерской, такие же надутые губы и большие черные глаза. Но Рамона часто улыбалась, и волосы у нее были темные и мягкие, совсем не топорщились. Мама Джимми называла цвет своих волос «грязная блондинка». («Недостаточно грязная, – обычно говорил папа. – Эй, эй, это шутка, только не бей меня!»)

Рамона всегда брала себе салат.

– Как там Шэрон? – спрашивала она, глядя на отца Джимми огромными влажными глазами. Шэрон – это мама Джимми.

– Неважно, – отвечал папа.

– Ой, это ужасно жалко.

– Это уже серьезная проблема. Я волнуюсь.

Джимми наблюдал, как Рамона ест. Она откусывала по чуть-чуть и как-то умудрялась жевать латук и не хрустеть. И сырую морковку тоже. Удивительно – Рамона будто разжижала жесткую, твердую пищу и всасывала, как инопланетный москит из фильма на DVD.

– Может, ей нужно, я не знаю, с кем-то проконсультироваться? – Брови Рамоны сочувственно ползли вверх. Она красила веки розовым, слишком много теней, веки казались морщинистыми. – Теперь всякое умеют, сейчас полно таблеток… – Может, Рамона и была техническим гением, но говорила, как девушка из рекламы геля для душа. Она не дура, объяснял отец Джимми, просто не хочет тратить мозговую мощность на длинные фразы. В «ОрганИнк» таких людей было много, не только женщин. Это всё потому, что они технари, а не гуманитарии, говорил отец Джимми. Джимми уже знал, что сам он – не технарь.

– Ты что думаешь, я не предлагал? Я поспрашивал у знакомых, нашел хорошего специалиста, даже записал ее на прием, но она взяла и не пошла. – Отец Джимми смотрел в стол. – У нее свои мысли на этот счет.

– Ужасно жалко, настоящая потеря. Ну, она же такой умной была!

– Она и сейчас умная, – говорил отец Джимми. – Ум просто из ушей лезет.

– Но она была такая, знаешь…

Рамона роняла вилку, и они с отцом Джимми очень долго смотрели друг на друга, будто подбирая слово, чтобы описать, какой раньше была его мама. Потом они замечали, что Джимми слушает, и тут же фокусировались на нем, как лучи инопланетных кораблей. Ослепительно ярко.

– Ну, Джимми, дорогой, как дела в школе?

– Ешь, приятель, и корки доедай, а то волосы на груди не вырастут.

– А можно я схожу посмотрю на свиноидов? – спрашивал Джимми.

– Свинюк, хрюк-хрюк, свинюк, хрюк-хрюк, – пел он, чтобы их успокоить, и перегибался через ограждение. Сразу после мытья загоны почти не воняли. Джимми радовался, что не живет в загоне и что не надо валяться в собственных какашках и моче. У свиноидов не было туалетов, они ходили в туалет куда придется, и Джимми было смутно стыдно. Но он уже давно не писался в кровать – по крайней мере, ему так казалось.

– Не упади, – говорил папа.