Я приказал телу извлечь кислород из клеточных вакуолей – временная, бессмысленная отсрочка; но уж лучше так, чем сжигать легкие, пытаясь вдохнуть пылающий воздух. Я лишь надеялся, что Аня поступит так же.

Краткий экскурс в разум Сетха дал мне возможность узнать, что эта кажущаяся бесконечной труба доходит до земного ядра, где яростный жар питает искривитель континуума, способный зашвырнуть нас в иную точку пространственно-временного вектора.

Это наш единственный шанс ускользнуть от Сетха и медленной смерти, которую он нам приготовил. А если нет – то нам останется только одно: погибнуть в бурном море жидкого железа, которое стремительно надвигалось на нас снизу.

Я притянул Аню к себе, и она крепко обняла меня за шею. Слова были не нужны; наши объятья сказали все, что требуется. У меня мелькнула мысль, что Сетху и его чудовищам не дано узнать подобной близости, такого полного слияния, что это исключительный дар млекопитающих.

Зажмурившись, я попытался припомнить ощущения, которые испытывал при предыдущих пространственно-временных переходах. Всеми силами я пытался войти в контакт с творцами, чтобы они вытащили нас в свой мир. Все впустую. Мы продолжали низвергаться к земному ядру, прильнув друг к другу в невесомости свободного падения, а источаемый снизу жар сжигал наши тела.

Энергия. Нужна титаническая энергия раскаленного ядра планеты или лучистой поверхности звезды, чтобы исказить пространственно-временной вектор и вызвать искривление континуума. Чем ближе мы оказывались к расплавленной массе железа на дне ядерного колодца Сетха, тем больше мы приближались к источнику столь необходимой нам энергии – но та же энергия убивала нас, отнимая дыхание, обугливая нашу плоть.

Выбора у нас не оставалось. Я приказал телу собрать всю воду до капли, которую оно способно выделить, и покрыть кожу потом, отчаянно надеясь, что тонкая пленка влаги поглотит опалявший меня жар и спасет от участи быть изжаренным заживо – хотя бы еще на пару секунд.

Лицо Ани, прижатое к моему, вдруг замерцало. Я подумал, что это вытекают мои глаза, но тут ощутил, как она обращается в моих объятьях в ничто. Ее тело словно заколебалось и стало прозрачным.

Прекрасное лицо исказила горестная гримаса – то ли вины, то ли отчаяния. Сквозь застилавшую глаза пелену слез я увидел, как оно замерцало, подернулось рябью и померкло, обратившись в мираж.

Все еще оставаясь со мной, Аня преображалась. Она засветилась, ее телесная оболочка рассеялась, превратившись в сферу чистейшего серебристого света, подкрашенную багровым свечением земного ядра.

Она воистину была богиней, настолько же превосходившей в развитии меня, как я превосходил амебу. Принятое ею человеческое обличье, ее страдания в этом обличье были жертвой, принесенной во имя любви ко мне. Теперь же, под опалявшим дыханием смерти, она вернулась в свой истинный облик – шар чистой энергии, пульсировавший и уменьшавшийся прямо на глазах.

"Прощай, – прозвучало в моем сознаний, – прощай, милый".

Серебристая сфера исчезла. Одинокий, брошенный всеми, я летел навстречу самому настоящему адскому пламени.

Первой моей мыслью было: "Ну хотя бы она в безопасности". Ей удастся бежать, быть может даже вернуться к остальным творцам. Но я не мог не признать, что в груди моей бушевала горечь, беспредельная тоска и мука, наполнявшая каждый атом моего существа. Моя любимая бросила меня на произвол судьбы; я должен встретить смерть в одиночестве. Конечно, она поступила правильно, но все равно бездна неизбывного горя поглотила меня – куда более темная и глубокая, чем колодец, по которому я летел.

Из моей груди исторгся безотчетный рев ярости – вопль гнева на Сетха и его сатанинское могущество, на творцов, создавших меня, чтобы исполнять их повеления, на богиню, покинувшую меня…

Аня покинула меня.