— Как им удается напиваться допьяна, заливая в себя такие помои? — спросил Ши у Чалмерса.
— Героям подают вино лучшего качества, — ответил Чалмерс. — Но даже то, что пьют они, по нашим стандартам никуда не годится. То вино, что пьют они, зеленого цвета, еще не прокисшее, а когда оно прокиснет, то им ублажаются простолюдины.
— Ну вот и жратва! — сказал корабельный плотник, сидевший слева от Ши. К пировавшим приближалась группа рабов, которые несли что-то вроде носилок со стоявшей на них огромной миской; девушка вилкой доставала из нее дымящиеся куски свиной грудинки, от запаха которых слюнные железы Ши работали на пределе возможностей. Он взял поданный ему кусок за ребро и вонзил зубы в жесткое волокнистое мясо, пропитанное сладким пикантным соусом. Конечно, это не было барбекю, но нечто весьма похожее на это блюдо.
— Вы только посмотрите на благородных, — ворчал корабельный плотник. — Поедают лучшие куски, а нам остаются объедки.
— Им что, достались окорока и филейная часть? — Ши посмотрел на благородный конец «стола» и, к своему крайнему удивлению, увидел, что Эней разделывает на куски жареную голову быка. Он отрезал хрящеватый кусок нижней челюсти и с церемониальным почтением подал его отцу. Анхиз вежливо поблагодарил сына, откусил значительную часть и начал жевать, усердно работая зубами, которые были уже не такими, как прежде.
— И это у них считается изысканной едой? — недоверчиво спросил Ши.
— Им ведь и невдомек, что грудинка, которую они считают субпродуктом, нами почитается деликатесом, — ответил Чалмерс. — Кстати, не столь уж давно в Америке грудинка являлась пищей рабов. Господа вкушали окорока и отбивные, а реберная часть и ножки предназначались рабам. Грудинка, жаренная над решеткой на вертеле, считалась верхом кулинарной изобретательности, как, к примеру, суп из бычьих хвостов.
— Лучше нам не посвящать их в эти секреты, — посоветовал Ши.
— Прошу прощения, — обратился к ним мужчина, сидевший против них, — видели ли господа падение великого города? — Задавший этот вопрос был путешественником, которого пригласили на пиршество; возможно даже, что он был купцом или преуспевающим торговцем, поскольку его туника и остальная одежда были весьма дорогими, хотя и изрядно потрепанными в путешествиях.
— Мы видели его последнюю ночь, — ответил Чалмерс. — А вы, господин, только что узнали об этом?
— Именно так. Я из Пиерии, — отвечал путешественник в красивой одежде, выкрашенной тирианским пурпуром.
— Очередной анахронизм, — пробурчал Чалмерс на ухо Ши. — Гомер знал о Сидоне, но не знал о Тире.
— Что? — спросил торговец.
Ши сделал вид, что прочищает горло.
— Так вы спрашивали о падении Трои? Когда это случилось, мы находились в городе и провели там самую последнюю ночь в жизни Трои. — Он продолжил свой рассказ кратким описанием того, что они видели и узнали от беженцев.
— Как это замечательно! — произнес торговец. — Герои, боги, долгая война, завершившаяся на редкость хитроумной уловкой. — Он хлопнул себя по колену, дабы дать выход переполнявшим его чувствам. — Подождите, вот когда мои покупатели прознают об этом, клянусь, у нас будет на несколько хороших песен больше!
— Вне всякого сомнения, — согласился Чалмерс. — А вы путешествуете по многим местам?
— По тем местам, где нужен тирианский пурпур, а он, должен вам сказать, нужен везде. Царская власть немыслима без пурпура, а мир переполнен царями. |