Всадники тоже бросились в море. Но лошади, боясь холодной воды и острых лезвий, пятились и неохотно шли вглубь.

— Давайте, ублюдки! — кричал Киллик. — Плывите!

— Разойдись! — приказал Шарп. — Плывите. — Сам он остался в арьергарде. Винтовка мешала ему, и он бросил ее в воду.

Всадник махнул саблей, метя в Шарпа, но длинный палаш стрелка сломал французу запястье. Француз зашипел от боли, выронив саблю, затем его лошадь попятилась назад на сухую землю. Еще один кавалерист попытался ткнуть его кончиком сабли в шею. Харпер, все еще держа топор, швырнул его во француза, который свалился с лошади и неуклюже заковылял к берегу. А Харпер поплыл к шлюпкам.

Французская пехота уже тоже попрыгала со стен и кричала кавалеристам, чтобы те освободили дорогу. Шарп со смехом шагнул в их сторону, приглашая хоть одного рискнуть, хоть одного.

— Сэр! — сзади раздался голос. — Сэр!

Шарп шагнул назад и французы, увидев это, бросились на него.

Их вел сержант. Это был ветеран, прошедший через множество сражений, и он знал, что англичанин сейчас сделает выпад.

Шарп сделал выпад. Француз дернул мушкетом, парируя удар, и предвкушая победу, бросился вперед.

Он все еще кричал, когда палаш Шарпа, описав хитрую дугу вокруг байонета француза, вонзился ему в живот. Шарп провернул лезвие, надавил, палаш вошел чуть ли не до рукоятки, а хлынувшая кровь смешалась с пеной прибоя. Затем Шарп отступил назад и вытащил палаш.

— Сэр!

Он направился к лодкам. Еще один всадник сунулся в воду, Шарп ударил клинком по голове лошади, она отшатнулась, француз напал с другой стороны. Это был офицер в темном мундире, он неуклюже попытался атаковать Шарпа, тот парировал удар и следующим движением палаша приготовился заколоть француза.

— Не его! Не его! — прокричал Киллик.

Шарп придержал удар.

Лассан, поняв, что он поживет еще в этот дикий день, опустил саблю в воду.

— Идите.

И Шарп пошел. Он развернулся и нырнул в море. Шлюпки уже уплывали. Люди протягивали ему руки и винтовки, облокотившись об борт.

Пистолетный выстрел поднял фонтанчик возле его лица. Он уже скорее плыл, а не шел и вскоре левой рукой нашарил дуло винтовки.

— Тащи! — кричал Киллик, — тащи его.

Напоследок еще один кавалерист залез в море, но сильный шлепок веслом о воду напугал лошадь. Французы с бесполезными от дождя мушкетами, могли только беспомощно смотреть.

Шарп вцепился в винтовку левой рукой. Мушка больно впилась в ладонь. Палаш в правой руке тянул его вниз, как и тяжелые ножны. Он взмахнул ногами, вода попала ему в рот, и Шарп захлебнулся.

— Тащи! Тащи! Тащи! — Крик Киллика перекрывал даже лязганье брашпиля «Фуэллы», которым поднимали якорь со дна канала. Паруса привели к ветру и «Фуэлла» медленно поплыла по волнам.

Шлюпки стукнулись о борт, и моряки начали поднимать стрелков на палубу. Кто-то ухватил Шарпа за воротник и втащил в шлюпку. — Поднимайтесь!

С борта сбросили веревочную лестницу. Шарп, стоя в неустойчивой шлюпке, засунул палаш в ножны, из которых полилась вода. Он взялся за лестницу, полез, затем руки втащили его на палубу. Он наглотался морской воды, и теперь его вырвало прямо на палубу. Шарп отдышался и лег грудью на доски настила.

Слышались радостные возгласы. Британские, немецкие, и даже американские, Шарп повернул голову, посмотрел через пушечный порт и увидел береговую линию, уже проходившую мимо. Французские пушкари тащили свои двенадцатифунтовки по мокрому песку, но было уже поздно. Шлюпки прицепили к канатам, паруса «Фуэллы» наполнились свежим восточным ветром, а французы, несолоно хлебавши, остались позади.