Оставалось загадкой, как он умудрился сдать ЕГЭ и поступить на филологию с такими познаниями в русском, а также зачем ему это вообще нужно. Впрочем, на разгадку его личности времени уже не было. Преподавательница закончила диктант так же неожиданно, как и начала, резво пробежалась по рядам, собирая листочки, – для занятий по практической грамматике курс поделили на небольшие группы, – и стала грузить нас правописанием одного и двух «н» в суффиксах прилагательных и причастий.

И это первого сентября на первом курсе филфака! Полный зашквар. Похоже, мое мнение разделяли остальные – у всех на лицах были написаны разочарование и даже обида. Стоило потратить столько сил и нервов на поступление в вуз, чтобы снова оказаться в школе!

Пара длилась бесконечно долго, и когда она наконец закончилась, мы не могли поверить своему счастью. Как то недобро и неласково встретил нас в первый день универ!

Я опасалась, что на перемене придется о чем то разговаривать с новым знакомым – уже успела выяснить, что его зовут Павел Торопов, – но он сразу куда то испарился, оставив у меня легкое чувство разочарования. На следующей лекции мы переместились в другую аудиторию, и больше он рядом со мной не садился, хотя я предусмотрительно выбирала свободные места.

Через день я встретила Пашку на выходе из метро и без всякой задней мысли подошла поздороваться.

– Привет, – искоса глянув на меня, бросил Торопов и вдруг припустил вперед с космической скоростью.

Я даже остановилась – больше от неожиданности, чем от обиды. Что это сейчас было? Парень сам ко мне подошел, проявил, так сказать, инициативу, а теперь шарахается, как от чумы, не в состоянии преодолеть в моем обществе несколько сотен метров.

Впрочем, долго переживать я не стала, поздравив себя, что дело не успело зайти дальше обычного знакомства. От непонятных и непредсказуемых личностей лучше держаться подальше – и хорошо, что это проявилось сразу, а не позже, когда мы, возможно, успели бы ощутить друг к другу привязанность…

Ну и фантазия у меня: вечно бежит впереди паровоза! Вчера только познакомились, а я уже чуть ли не свадьбу планирую. Торопов просто однокурсник, точка. На этом и остановимся.

С тер пор мы с Пашкой встречались исключительно в универе и не перебрасывались даже парой фраз. Специально я его не избегала – так получалось само собой, словно между нами возникла невидимая преграда.

И вот теперь, спустя год после той странной и глупой истории, Торопов как ни в чем не бывало подкатывает ко мне в метро и радостно здоровается! Не послать ли его куда подальше вместе с его «приветом»?

Конечно же, я, благовоспитанная девочка, этого не сделала, а осторожно и очень вежливо – лишь самую малость издевательски – ответила:

– Здравствуй.

Посмотрим, что ему на этот раз нужно. А послать никогда не поздно.

* * *

Он не считал дни, проведенные в заточении, хотя для его изощренного ума это не составило бы труда. К чему вести учет времени, если впереди вечность, полная боли и страданий? Он никого не видел и ни с кем не разговаривал, но это не тяготило его: зачем собеседники, ведь ему все равно никто не верит? Всем выгодно считать его чудовищем и коварным убийцей – что ж, он не будет никого разочаровывать. К чему жалкие оправдания? Он до них не опустится.

Ему приносили нехитрую еду – совсем не к такой он привык на божественных пирах, но какое это теперь имеет значение? Утром передавали принадлежности для умывания – ему, богу! Но он послушно ел и умывался, как простой смертный. Он не испытывал никаких неудобств, но если тело, подобное человеческому, требует ухода, почему бы его не обеспечить?

Даже сквозь каменную стену он чувствовал страх стражника эйнхерия, стоящего по ту сторону.