Очень старый человек, с худым костлявым лицом, сидя в тени золотого дуба, рассказывал Дориону о том, какая молодая и красивая Пифия была в Дельфийском храме пятьдесят лет назад, когда он пришел сюда из Афин совсем еще молодой, начинающий судья.

— Тогда был такой порядок, что Пифию избирали среди самых юных и красивых девушек в Дельфах, — говорил старик. — Но случилось так, что юную Пифию украли. Тогда жрецы постановили приглашать к алтарю женщину не моложе пятидесяти лет, чтобы никому и в голову не пришло увести ее. В прошлом году, когда я пришел сюда запросить оракула о своем здоровье и сколько мне еще отпущено Зевсом пробыть на земле, я услышал каркающий голос старухи, которая стонала, бормотала бессвязные слова и завершила свое прорицание воплем. Я ее не видел, но по голосу понял, что Пифия стара. Думаю, что и на этот раз будет такое же непонятное бормотание. Но здесь достаточно много прорицателей, они все поймут и обо всем напишут.

Дорион не сказал о том, что его отец занимается сейчас перепиской прорицаний, чтобы ускорить встречу с оракулом.

— А знаешь ли ты, где помещается Пифия? — спросил Дорион, все больше увлекаясь мыслью все узнать про оракулов.

— Мне говорили, — отвечал старик, — что под алтарем есть глубокая пещера с небольшим отверстием, из него подымаются вдохновляющие испарения. Над отверстием устроен высокий треножник, на нем и сидит Пифия. Испарения из священной пещеры действуют на прорицательницу, и она начинает говорить обо всем, что знает о тебе.

— Загадочно и непостижимо, как оракул узнает тайну стольких людей, прибывших из разных мест? — спросил Дорион. — У каждого своя судьба и свои горести, а он все знает. И, говорят, очень верные дает ответы.

— Я на себе убедился, — отвечал старик. — Если ты угоден богу Аполлону, то ответы столь верные, что вызывают удивление. Он все знает о тебе, до малейших подробностей.

Прошло десять дней, прежде чем Фемистокл получил право приблизиться к алтарю. Ответы, продиктованные ему прорицателем, поразили переписчика. Он говорил так, словно знал его всю жизнь. Он напомнил ему о потомственном рабстве, о том, как он, Фемистокл, будучи поваром, сумел накопить деньги для выкупа и как собрался к берегам Понта, чтобы там начать новую жизнь. Оракул предсказал удачу во всех делах, связанных с переездом. А вот о том, скоро ли соберется в дальний путь Дорион, он сказал так, что Фемистокл огорчился. Оракул намекнул на то, что сыну еще не скоро удастся покинуть Рим. Дорион был поражен этим ответом. Он понять не мог, как оракулу стало известно, что Дорион живет в Риме. Об этом не было сказано в запросе.

Они быстро собрались в обратный путь, подсчитывая оставшиеся монеты, которых едва могло хватить на скудную еду в пути. Жертвоприношение и благодарственные подарки отняли все, что было у Фемистокла. Покидая Дельфы, он спросил сына, куда девался Патрокл. Дорион и сам не знал. Молодой человек исчез в то же утро, когда они расстались с ним.

— Всякое бывает, — заметил Дорион. — Возможно, что Патрокл занемог и попал к лекарям в Дельфах. А может быть, не захотел ждать целый месяц и решил возвратиться домой. Однако я только ему говорил о том, что живу в Риме у Овидия Назона и не знаю, скоро ли мне доведется поехать вслед за вами.

В пути Фемистокл часто говорил о том, как легко ему будет собираться в дальнюю дорогу после посещения Дельфийского оракула.

— Как мне радостно сейчас в пути рядом с тобой, сынок. Мы вдоволь наговорились, за целых десять лет. Кстати, удивительная вещь, оракул напомнил о тебе и сказал, что десять лет разлуки прошли. А что ждет тебя впереди, не сказал… Для нас непостижимы тайны оракулов, — размышлял вслух Фемистокл.