Лысый смотрел докторице навстречу. Его темная вишня словно падала в небесную лазурь Сашенькиных глаз, омрачая свежесть ее души непонятной печалью.

Нет, так нельзя, окончательно решила Сашенька и твердо превратилась в профессионала. Ее тоненькие пальчики ловко открыли габаритный чемоданчик, она велела помощникам усадить пострадавшего в «скорую», и, к удивлению санитара и фельдшера, коммунальщик послушался, шагнул в «мерседес». Мышцы его тела были расслаблены.

Однако, от него запах, как от мусорного бака, подумала Сашенька, накрутила на металлический стержень ваты и, обработав рану перекисью водорода, поинтересовалась:

– Кто ж это вам ухо оттяпал?

Она вовсе не ждала ответа, но внезапно лысый тоненько завыл.

– Больно? – спросила Сашенька, подняла глаза, ресничка к ресничке, и опять наткнулась взглядом на густую печаль, льющуюся из бездонных зрачков увечного.

– Потерпите, пожалуйста, – попросила она, совершенно понимая, что пациент страдает вовсе не от физической боли… «Кажется, мой случай, – подумала. – Добьюсь, чтобы в Алексеевскую направили». Именно там она практиковала психиатрию, в бывшей Кащенко.

Завыла вторая «скорая помощь».

– Опять напутали! – нахмурилась докторица.

– Не, – помотал головой фельдшер, готовя повязку. – Это к ментам, у них там огнестрел.

– То ли в мента кто то стрельнул, – добавил санитар, приплясывающий от безделья. – То ли мент сам себя…

– Так какого лешего вы стоите! – возмутилась Сашенька. – А если у него артерия бедренная задета?

– Они сами нас не подпускают, – обиженно ответил санитар. – Да там ранение легкое…

Вторая «скорая» продралась сквозь кусты, за ней надрывался сиреной милицейский газик, из которого почти на ходу вывалился толстый старшина, без верхней одежды, но зато в форменной шапке с опущенными ушами.

Старшина уселся рядом с раненым Душко, о чем то коротко спросил, чем то так же шустро напутствовал, тут появились санитары, скоренько погрузили рядового на носилки, и в машину.

Толстый старшина, вооруженный автоматом раненого мента и пистолетом Хренина, сноровисто запрыгнул обратно в газик, втянул в него тупо моргающего Хренина и покатил вслед за «03». На секунду милицейский автомобиль притормозил возле первой «скорой», старшина высунул из окна красное лицо и грубо спросил:

– Фамилия?!

– Чья? – уточнила Сашенька.

– Твоя, – рявкнул краснолицый. – И этого идиота!

Ой, как Сашенька не любила хамства. Особенно мужского. Чем хамливее был индивидуум, тем спокойней становилась она. Вот и сейчас Сашенька лишь коротко посмотрела на толстяка, продолжила свое занятие по обработке уха и еле слышно ответила:

– Номера машины запишите, по ним все узнаете.

Старшина даже поперхнулся от такой наглости, словно в рот насекомое влетело.

– И старайтесь обращаться к незнакомым людям на «вы», – добавила Сашенька.

У старшины изо рта пошел пар, и он, давясь от ярости, стал бордовым, как планета Марс. Даже ушанку снял.

– Да я тебя, козявка!.. Я при исполнении… Сопротивление властям!..

Более он ничего не мог добавить, хватал воздух в безмолвной злобе, как рыба на берегу.

Да, что же это такое, взорвалось в мозгу старшины. Вчера какая то крыса загрызла любимого жениного пуделя Пинцета, а сегодня какая то шлюшка…

– Я тоже при исполнении, – Сашенька заклеила рану лысого пластырем, велела санитару закрывать дверь и не спеша собрала чемоданчик. – А вы так не напрягайтесь, не дай Бог, инсульт. Такая власть, как вы, должна в спецпоселениях руководить, а не в столице нашей Родины.