- Каким был отец? - спросила Таня и затаила дыхание.

- Его в деревне любили, - слабо улыбаясь, проговорил Феликс. - Он всем помогал - никому не отказывал. Столяром был замечательным, кузнечил понемногу. Многим мебель своими руками делал - такую, что в магазине редко продают. Бабушка всё ругалась, что за бесценок… Что за такие золотые руки золотом и платить бы надо.

- А как… он нашёл мою маму? - жадно спросила Таня. - Откуда моя мама? Если об отце я теперь хоть чуточку знаю, то про маму - совсем ничего.

- Для меня это тоже тайна, - покачал головой Феликс.

- Ну, может, ты знаешь, как далеко он к ней ездил? Она из ваших краёв?

- Отец иногда исчезал на несколько дней - и даже бабушка не могла отследить его, потому что уходил он подпространством. Мы даже не знали, что такое эти несколько дней. Ведь если твоей маме требовалась какая-то помощь, он мог уйти к ней на час, а потом вернуться, как будто вообще никуда не уходил. Хотя я видел, что после таких уходов он был очень вымотан. Поэтому мне казалось, что ему приходилось преодолевать большие расстояния.

- А твоя… наша бабушка не могла его выследить? Она же Мара!

- Нет, у подпространства есть одна особенность: если долго в нём находится, она словно снимает с человека, счищает с него всё, что наложилось в обычном месте.

- Значит, мне не узнать, кто она была, - разочарованно вздохнула девушка.

- А твой отчим? Разве он не сказал тебе?

- После месяца учёбы в Аккиме мне кажется, что мама наложила на него несколько заклятий, одно из которых - он помнит её так, как будто она была в его прошлой жизни.

- Это как?

- Ну… если сравнивать… Это как яркий сон, который приснился несколько лет назад, но помнится до сих пор, хотя со временем его краски тускнеют. Но ту штучку я нашла! - оживилась Таня и из-за ворота свитера вытянула за цепочку фигурку подпространственной твари, пробитой стрелой.

Феликс потрогал фигурку и улыбнулся.

- Отцова работа.

Они поговорили ещё немного об отце, а потом Таня не сумела спрятать любопытства.

- Но ведь тебе двадцать восемь! Бабушка столько болеть не могла. Как же она тебя удерживала около себя все эти годы? Почему ты не ушёл в подпространство, если ты легко освоился в нём?

- Мары наложили на меня заклятие, которого я не видел, - криво усмехнулся брат. - Я только выходил из подпространства, как они тут же появлялись - шли на зов своих артефактов, которые на меня навешивали. Правда, это когда я уже повзрослел. А до двадцати четырёх я вообще не жил.

- Это как?

- Бабушка сделала на меня приворот на дом. Это когда и хочешь уйти, но постоянно думаешь о том, что дом - лучшее место на земле. И страшно уходить от него не хочется. А когда я начал разбираться в этих вещах (нашёл записи отца), выяснил, что она ещё в это заклятие вплела образ отца. То есть дом для меня был как человек, которого стыдно покидать, потому что он без тебя не может.

- Страшно… - зябко поёжилась Таня.

- Страшней было, что состояние привязанности к дому похоже ещё на состояние, когда спишь. То есть до двадцати четырёх лет я просто-напросто спал. И видел происходящее как сон. Меня не допускали к компьютеру - не разрешали ходить к друзьям. Не допускали к телевизору - говорили, что мы настолько сильны, что своим присутствием ломаем технику. Мобильник я получил в подарок от одноклассника, дружка моего бывшего по школе, который от своих родителей примерно знал, что со мной происходит.