Обратную дорогу ей подсказывали следы, ясно различимые на мокрой земле. Однако не успела она отойти и на четверть версты от берега реки, углубляясь в лес, как за спиной послышался глухой стук копыт. Ослабев от испуга, Ждана едва не осела наземь, под сырой полуоблетевший куст: неужели Северга всё-таки выбралась и скакала по пятам?

За деревьями показалась знакомая конская морда в рогатом шлеме… К счастью, седло оказалось пустым. Ждана вжалась спиной в еловый ствол, нащупывая моток подаренных ниток… Дым с бега перешёл на шаг и последний небольшой отрезок расстояния до Жданы понуро плёлся с виновато опущенной головой. Ещё недавно он грозился её зашибить до смерти копытами, а сейчас вдруг сделался покорным и ручным. Встав напротив княгини Воронецкой, он застыл в унылой позе.

До Жданы дошло: на шее у него болталась нить. Кажется, она не только усмирила его, но и привязала к себе подарочком Дубравы… Но зачем ей конь? По её прикидкам, Северга увезла её от сыновей не так уж далеко, можно было вернуться и пешком. Так даже предпочтительнее, ибо Ждана просто не представляла себя садящейся на этого чёрного зверюгу, виденного ею в кошмарных дорожных снах. Всё, что ей хотелось — вернуться к детям… И желательно без исчадий Маруши в виде спутников.

Она попыталась ускользнуть от коня, но он плёлся следом, как на привязи. Подобрав с земли ветку, Ждана осмелилась даже хлестнуть его.

— Уходи! Пошёл прочь! — крикнула она.

Конь с жалобным ржанием отшатнулся от удара, но и это не помогло. Отправившись дальше по следам копыт, Ждана надеялась, что конь отстанет сам, но Дым продолжал идти за ней. Ждана уже подумывала о том, чтобы снять с него нить, но вовремя остановилась: что если от этого он снова взбесится? Вздохнув, она решила смириться с топотом копыт за своей спиной.

А вскоре этот топот послышался и спереди: в мутных косых лучах на мгновение проглянувшего солнца из-за старых елей показалась Заяц. Она ехала верхом без седла, цепко обхватив ногами бока выпряженной из колымаги лошади, и Ждана еле сдержала крик радости. Сколько ни били эту дерзкую девчонку, а она была живёхонька — только бледность и запёкшиеся следы крови в уголках рта напоминали о том, что ей здорово досталось.

— О, на ловца и зверь бежит! — воскликнула она, завидев Ждану. — А где эта… как её… Северга? Ты что, сама с ней управилась? Ну, ты, государыня моя, не промах!

Выслушав рассказ Жданы и её жалобу на привязанного к ней в буквальном смысле коня, она усмехнулась:

— Госпожа, ну ты даёшь! Бежишь от коня, когда на нём ехать можно… Давай-ка, садись, я тебе пособлю — подержу стремя.

Ждана начала отказываться: ей было боязно садиться на жуткого коня Северги, пусть и укрощённого нитью, но Заяц ничего не желала слышать. Спрыгнув на землю, она помогла Ждане вскарабкаться в седло, потом вновь вскочила на спину своей лошади. Дым покорно позволил сесть на себя и смиренно тронулся, ведомый за поводья.

Покачиваясь в седле, Ждана пребывала в каменном напряжении: ей мерещилось, что конь вот-вот взбесится и сбросит её с себя. Однако Дым вёл себя покладисто.

— Заяц, — наконец решилась княгиня Воронецкая спросить (даже говорить было трудно от ожидания какой-нибудь выходки со стороны Дыма). — А это твоё настоящее имя или так, кличка?

— Цветанкой меня звать, — ответила девушка. — А Зайцем прослыла за быстроту. Бегаю хорошо.

— Да уж, — усмехнулась Ждана. — Я видела, как ты бегаешь. Там, на рынке. Скажи, а почему ты решила нам помогать, провожать нас в Белые горы? Мне показалось, или у тебя на то свои причины?

Солнечный свет, пробиваясь сквозь туман, тусклой бронзой вспыхнул на длинных ресницах девушки.