— Что вы знаете о Петерссоне?

— Он здоровался, завидев меня. Приятный молодой человек, даже если он не всегда бывал таким. Я слышала о его делах с тем Гольдманом и о прочем…

— Гольдманом?

— Да, Йохеном Гольдманом. Тем, который надул то финансовое предприятие в Стокгольме на многие сотни миллионов, а потом уехал за границу. У них вроде были какие-то совместные дела, я читала об этом в Сети. А вы ничего не знаете, констебли? Этот Гольдман, должно быть, жуткий тип.

— Жуткий? — переспрашивает Малин.

Линнея Шёстедт не отвечает, только едва заметно качает головой.

«Обидно, — думает Форс, — когда тебя обскакивает восьмидесятилетняя дама». Конечно, Гольдман фигурировал в той статье Даниэля Хёгфельдта, но в ней речь прежде всего шла о Петерссоне, о его планах на замок и о том, что он, можно сказать, выгнал Фогельшё из их родового гнезда.

Тем не менее Малин запомнила имя Йохена Гольдмана и то, что он надул котирующееся на бирже предприятие при помощи одного французского графа; что скрывался за границей в течение десяти лет, пока не истек срок давности его преступления, снискал внимание средств массовой информации и издавал книги о своей жизни в изгнании. И никто на их встрече в замке не придал значения связи между финансовым мошенником и убитым.

Странно. Хотя, вероятно, расследование сейчас только набирает обороты, и пути его пока туманны, как осенний пейзаж за окном.

— Что вы делали сегодняшней ночью? — спрашивает Малин с раздражением в голосе.

— Инспектор полагает, что я причастна к смерти Петерссона?

— Я ничего не полагаю, — говорит Малин. — Просто ответьте на мой вопрос, будьте добры.

— Я вернулась домой на такси из Линчёпинга часа в четыре утра, вы можете это проверить. Ночью я была у Антона, моего любовника из Валлы. Я дам вам его телефон.

— Спасибо, — говорит Харри, — но это вряд ли пригодится. Вам больше нечего нам сообщить?

Старуха щурит глаза. Открывает рот, словно хочет что-то сказать, но не говорит ни слова.

Харри собирается заводить машину. Он только что приласкал собаку, поговорил с ней, успокоил, после чего она снова улеглась на пол. Кажется, ей не доставляет удовольствия смотреть в окно на леса и пастбища.

«Мой мозг плохо работает, — думает Малин. — Он хочет спирта».

Гольдман причастен к крупнейшему финансовому скандалу в истории страны, и ему удавалось скрываться, пока не истек срок давности преступления. И с этим типом у Петерссона были дела. Коллегам предстоит многое проверить, в комнатах замка горы бумаг, а когда речь идет о расследовании убийства, полицейские могут брать все, что им требуется, и не спрашивать никакого разрешения. С кем мог еще быть связан Йерри Петерссон, если он имел дело с Гольдманом?

Малин смотрит на подернутые туманом поля, леса и дорогу. Тысячи переходящих друг в друга оттенков серого цвета. Ветер достаточно сильный, и намокшие листья кружат над черно-зеленой землей, словно тяжелые хлопья медного цвета, блуждают туда-сюда, похожие на металлические звезды на фоне слишком низкого неба. А поодаль, на склоне холма, темно-красная листва лежит рядами, напоминая кровавые ручейки на теле Йерри Петерссона.

Нужно перезвонить Туве.

Малин пытается зафиксировать взгляд, но у нее все плывет перед глазами. Она не хочет смотреть на свое опухшее лицо в зеркальце заднего вида и думать о том, почему она так выглядит, отводит взгляд от своих горящих от стыда щек, мелких морщинок на лице. Автомобиль, кажется, куда-то падает. Ей трудно дышать, хочется выброситься наружу. Туве, Янне, сможете ли вы когда-нибудь простить меня?

Ад.