|
Многим, может быть, эта оргия и драка покажется вульгарною, глупою и нелепою; но что ж до этого – ведь и то сказать, на всех не угодишь. По крайней мере нам чрезвычайно понравился этот отрывок, и мы с нетерпением ожидаем выхода целого романа г. Кислова. Ну, знакомы ли вы с талантом г. Кислова?
«Гомеопатия» г. Куцого… но довольно – обо всем не переговоришь. Из прозаических статей нам лучше всех показалась «Сто сорок пять» какого-то г-на Г. Так как она невелика, то мы выписываем ее всю:
Дворяне ….ской губернии, …..ского уезда, избрали из среды себя судью.
– Я намерен, – говорил новоизбранный, входя в первый раз в уездный суд, – да – я намерен обращать самое строгое внимание на грамматику, ибо (потому что?) многие господа служащие так пишут!.. – и судья, иронически улыбаясь, обвел глазами всех канцеляристов.
– Ваша фамилия? – продолжал он, указывая на одного из них.
– Гриценков.
– Ну, например, г. Гриценков, покажите, какую бумагу вы пишете?
– Дело о нашествии мертвого тела и о нахождении при оном ста сорока пяти рублей денег, утаенных якобы земским заседателем Охременковым, и о прочем.
– Посмотрим! так и есть, на первой странице грамматикальная ошибка!.. Вы до сих пор не понимаете тонкостей русского языка; возможно ли писать сорок пять? Послушайте: играли ли вы когда в карты? не в дурачки, а игры благородные, в вист, бостон?
– Нет, не играл.
– То-то же и есть, заметьте же: люди значительные, то есть люди с весом, с образованием, всегда говорят: дама сама пят козырей, туз сам шест бубен, а отнюдь не сам пять, сам шесть. Следовательно, и писать должно сто сорок пят – это яснее дня. Надеюсь, вперед таких ошибок на будет.
Тут судья важно поворотился и вошел в присутствие; низко поклонились ему уездные заседатели, и он, садясь за красное сукно, спросил у одного из них с большим участием:
– Каковы ваши собаки?
С этого времени в …cком уездном суде пишут – пятъ, шестъ, семъ и так далее, на основании прежних примеров.
Теперь о стихотворной части – она тоже бесподобна. Г-н Ершов открывает сцену. Всем известно, что г. Ершов знаменитость уже утвержденная, авторитет уже установившийся, и потому нам остается только хвалить его, что мы и сделаем. Лучшая из его пьес, помещенных в «Осеннем вечере», есть «Фома кузнец», отрывок из драматической повести. Как это интересно, у нас еще никто не пытался делать кузнецов героями драмы. Но это, очевидно, была ошибка: чем кузнецы не люди, чем они хуже других? Итак, кузнецы должны быть очень благодарны г. Ершову за его о них память, за его неоставление. Послушайте песню, которую поет старый кузнец Лука, аккомпанируя себе молотом на наковальне; эта песня прекрасна, потому что в чисто народном духе, и
В ней русский дух, в ней Русью пахнет![2 - Неточная цитата из вступления к «Руслану и Людмиле».]
Итак, слушайте же:
Вдоль по улице широкой Молодой кузнец идет; Ох! идет кузнец, идет, Песни с посвистом поет. Тук! тук! в десять рук Приударим, братцы, вдруг!
Соловьем слова раскатит, Дробью речь он поведет, Ох! речь дробью поведет, Словно меду поднесет, Тук! тук! и проч. |
