После тягостного минутного молчания Олег не выдержал:

— Ну?

— Захаров говорит, что он не приезжал и не звонил, — глухо ответила Валентина, рассеянно отмечая, как на стекле от ее дыхания на мгновение задерживаются матовые пятна испарины. — Ты не представляешь, как я себя кляну за эти грязные тряпки! А он у меня, как порох.

— Да уж. Порох, — повторил Олег с иронией, — Он у тебя не порох, а бомба. Причем замедленного действия.

— Как знала, что что-то не то. Вот чувствовала! — она прикоснулась рукой к груди.

— Щенок, — процедил он.

— Не смей о нем так говорить! — воскликнула Валентина. — Не надо. Мы и так уже договорились. Договорились и доигрались.

— Что ты имеешь в виду? — повернулся к ней Олег.

— Все то же. Как кошка втюрилась в мальчика. Любви захотелось. Идиотка.

— Ничего себе — мальчика! Мальчиком, к твоему сведению, кошечка, я перестал быть давным-давно. Это так, на будущее.

— А какое у нас может быть будущее?

— Ну как же! У нас масса всего интересного впереди. Твой оголец трахнул мою фирму, которую я поднимал вот этими руками. Неужели ты думаешь, что я просто так уйду в тень, оставив все как есть?

— Олег, сейчас не до твоей фирмы! — отмахнулась она раздраженно.

— Погоди, радость моя, — покачал он головой. — Ты знаешь, я хоть сейчас мог бы пойти к ментам и облегчить им задачу? Ты это знаешь? Так, мол, и так, ребята, есть на примете пацанчик, который всю эту бодягу заварил из-за своей мамаши, запавшей на меня. Но я не пошел. Я сижу тут с тобой и думаю, как бы так сделать, чтобы его сопливую жизнь не поломали.

— Ты был обходительнее, когда мы с тобой встретились, — саркастично заметила она.

— Я и сейчас обходителен. Насколько позволяют обстоятельства. Пойми ты наконец, что дело серьезное. Он сам, наверняка, чувствует свою вину. Не ушел бы он из-за твоей взбучки, хотя характер у него есть. Просто ему нужен был повод, чтобы уйти.

Валентина лихорадочно рылась в сумочке в поисках платка.

— Прекрати! Не хочу этого слышать! Я знаю своего сына! Он всегда мне все рассказывал.

— Только не надо мне тут семейных подробностей! — поморщился Олег. — Не надо! Хочешь выговориться — иди к психологу. Если денег не жалко.

— Я должна была догадаться, чем все это закончится, — горько всхлипывала Валентина.

— А ничего еще не закончилось. Все еще только начинается.

Она вздрогнула, как от удара. Она боялась его, хотя никаких видимых причин для страха не находила. И он все еще привлекал ее. Больше, чем когда-либо, ей не хотелось терять Олега. В последние годы все было так зыбко, так тревожно отчего-то, так одиноко, что она готова была простить ему все колкости и перемены в поведении. Валентина страстно желала понять его. И того же ждала от него. При этом без особой настойчивости, которой отличались сильные люди. А Валентина была слаба. Особенно сейчас, когда ей требовалось крепкое мужское плечо и голова, способная подумать о проблемах за нее. Она не хотела оставаться со всем этим одна, без поддержки. Подруга Танька, эта городская барракуда с вечно ищущими впечатлений ушками и глазками, могла помочь только глупым и бесполезным советом. Бывший муж? Слишком сальный, слишком суетливый и слишком… знакомый, чтобы доверять ему. «Не было, не было, Валечка, Кольки, — говорил Захаров, неловко почесывая грудь. — Как только появится, сразу позвоню».