— Вас не путают с другими Кузнецовыми?

— Как ни странно, нет. Иногда спрашивают, не родственник ли я Георгия Кузнецова из «Компьютерры». Хотя Кузнецовы все время меня окружали, начиная с института. И в Сети есть еще один Сергей Кузнецов. Мы с ним договорились, что он будет выдавать мои статьи за свои, а я — его фотографии за свои, чтобы очаровывать девушек. Впрочем, я так этим и не воспользовался.

— Я прочитал много ваших рецензий на книги и фильмы и никак не уловлю: вы кончали философский или филологический?

— Я окончил химфак МГУ. Даже с красным дипломом. Но сейчас не сразу вспомню, как полностью называется ЛСД, неговоря уж о менее насущных вещах. После математической школы я не хотел идти на гуманитарные факультеты, потому что терпеть не мог учить историю партии. Математика тоже отпадала — евреев, как известно, на мехмат не брали. Химфак был естественным выходом: мой отец — довольно известный в своей области химик. Мама преподает французский язык Ну, а после химфака я поработал по специальности пару лет, и тут все это надоело окончательно, и я плавно перешел в «гуманитарное» существование.

— Каких друзей больше — компьютерных или тех, кто ни с Интернетом, ни с компьютерами не сталкивается?

— «Компьютерщиков» немного — один-два, остальные уехали в начале девяностых. Знакомые, с которыми я общаюсь последние пять лет, в основном гуманитарии. Но идиосинкразии к компьютеру у них нет, все ведь им пользуются. Гораздо хуже с Интернетом: «подключенных» всего двое или трое. Увлечение Интернетом понятно, когда тебе двадцать лет и ты примерно знаешь, что хочешь посмотреть, — ну там голых теток или любимую музыкальную группу… В 35–40 совершенно неясно, чего ждать от Интернета…

— Есть ли у русского Интернета какой-то национальный колорит?

— Русский Интернет еще очень маленький, — все со всеми знакомы, все друг за другом смотрят, и от этого возникает атмосфера междусобойчика. Неуместно писать на «Сеновале» тем стилем, каким я пишу для «Искусства кино» или другого журнала. В бумажных журналах вообще держишь большую дистанцию между собой и читателем, чем когда пишешь для Сети. Только на Западе сетевые журналы (например, Salon, Urban Desires) публикуют в Интернете профессиональные статьи. В них не чувствуется этого легкого флирта с читателями, приглашения к диалогу. Точнее, он есть, но не более чем в обычной статье.

— Значит ли это, что через два-три года эта атмосфера уйдет и мы ничем не будем отличаться от всей остальной Сети?

— Скорее всего, да. Хотя кто знает, может таинственные «особенности русской души» как-то себя проявят. Русский Интернет информационно беден, многого не хватает, и это задает особый стиль. Странички, которые делаю я и другие «активисты», — это в какой-то степени продвижение собственного имени. А серьезных баз данных (например, по истории кино) нет. Пока деньги проще инвестировать в Web-обозревателей. В тот момент, когда их будет сотня, инвесторы начнут вкладывать средства не в Web-журналистов, а в серьезные проекты.

— Когда вы впервые услышали слово «Интернет»?

— Меня подключил к Интернету Михаил Ашаров в 1995 году. Забавно, что я целый месяц не подозревал о поисковых системах и действовал простым способом: двигался по ссылкам и довольно быстро наткнулся на Internet Movie Database, где впал в совершенно экстатическое состояние. Мне тогда казалось, что я обнаружил место, где можно найти все про любое кино! (Позже выяснилось, что далеко не все и далеко не про любое.) В те времена русский Интернет состоял из Буриме, РОМАНа… был De.Lit.Zyne, только-только появился литературный журнал Кудрявцева «Eye».