– Что ты сказал?

– Что буду ждать.

– Ага. Пока.

– Пока.

Обстоятельства Мирославе благоприятствовали, в пробке пришлось постоять только на въезде в город минут двадцать, а затем она по шоссе домчалась до Безымянки и повернула на искомую улицу.

Улица Попова заросла старыми тополями. Мирослава представила, как они пылят во время цветения в июне.

Почти все дома на улице были кирпичные сталинками, не допустившими в свои ряды ни хрущёвок, ни более поздних советских девятиэтажек.

Места для новых застроек здесь не было, а рушить вполне приличное на вид жильё, отцы города, видимо, не решались.

Впрочем Мирославе доводилось бывать во многих домах такой застройки и там в отличие от хрущёвок были высокие потолки, большие прихожие, коридоры и что особенно удобно – ванна и туалет раздельно.

Высмотрев нужный ей номер дома, Мирослава заехала во двор и поставила машину на импровизированную стоянку.

Никто из жильцов не выскочил из подъезда и не появился на балконе, чтобы высказать своё возмущение, как это бывало ни раз.

– Всё спок, – сказала себе Мирослава, направилась к первому подъезду и набрала цифру восемнадцать.

– Алло, – раздался уже вполне бодрый женский голос, знакомый Волгиной по утреннему разговору по телефону.

– Здравствуйте, Алевтина! Это Мирослава.

– Да, да, я вас жду, заходите.

Дверь подъезда открылась, Мирослава вошла и стала подниматься по лестнице.

Она недолюбливала лифты и к тому же ей всегда было интересно посмотреть, как выглядят лестничные площадки в том или ином доме. Ведь они как бы являлись лицом жителей данного подъезда.

В доме сто двадцать площадки и лестницы были чисто вымыты, и чувствовался запах цветочного освежителя.

Но вот живых цветов нигде видно не было.

Дверь восемнадцатой квартиры, когда Волгина дошла до неё уже была открыта.

– Ой, вы по лестнице? – растерянно проговорила встретившая её на пороге девушка и тут же проговорила,– вы заходите.

Вскоре они оказались, как и предлагала изначально Ракитская, на кухне. Небольшой столик, застеленный чистой клеянкой в клеточку, был сервирован для чая.

– Садитесь, пожалуйста.

Мирослава села и внимательно оглядела хозяйку. Она успела умыться, причесаться и её простенький халатик голубого цвета, расписанный цветочными узорами, был ей к лицу.

А вот на лице опытный взгляд мог заметить следы слёз и обильно принятого накануне алкоголя.

Заметив взгляд детектива, Алевтина быстро сказала, – я вообще-то не пью. А вчера такая тоска накатила, хоть вой. Я ведь сначала и не хотела на сорок дней идти, да как не пойдёшь? Мы ведь с Катькой пять лет дружили, с той самой поры, как она устроилась в наш магазин. А у Катьки из родных только тётка и старенькая мама.

– У вас были с Катей какие-то общие интересы? – спросила Волгина.

– Интересы? – переспросила Алевтина и грустно улыбнулась, – можно и так сказать, обе незамужние, одинокие и женихов на горизонте не предвиделось.

– Думаю, вам рано себя в старухи записывать, – обронила Мирослава.

– Да, – вздохнула Алевтина, – Катя теперь навсегда останется молодой.

– Алевтина! Прекратите!

– Что? Ах, да, простите, вы же поговорить о том дне пришли.

– О том дне, вернее вечере. А вам нужно встряхнуться!

– Как?

– Да хотя бы записаться в клуб кактусоводов!

– Кактусоводов? – оторопела Ракитская.

– Ну, да, любителей кактусов. Завести себе собачку и начать с ней гулять.