Эта кара, тяготеющая надо мной, слишком мучительно отзывается на моем нравственном и материальном состоянии (я лишился заработка более чем в 6000 р. с.). Эта кара, наконец, отзывается и на моем здоровий; с тех пор оно не поправляется.

Так как этот мой роман не запрещен формально, а лишь приостановлен редактором, — без предоставления автору возможности спасти свой труд — через высшую ступень цензуры, — то я осмеливаюсь почтительнейше обратиться к милостивому вниманию Вашего Превосходительства, не разрешите ли Вы мне возобновить дело о моем труде, через его новый просмотр, причем я уповаю на устранение цензурных недоразумений, всегда возможное при личном объяснении с автором?

Я терпеливо выносил эти два года приостановку печатания своего заветного, с любовью конченного труда. Теперь позволяю себе о нем просить по двум причинам: я понес в эти годы сильные убытки в моем имении (это лето жуки истребили у меня 500 десяток посева пшеницы, через что вошел в тяжкие долги; потом, — со времени написания моего неизданного романа, — в печати явилось около 15-ти исторических романов и повестей, посвященных почти той же самой эпохе, которую выбрал я, и ближайшему времени; если пропустить, без ходатайства, еще время, — мой труд потеряет всякое значение, не говоря уж о том, что, без его напечатания и оценки обществом и критикой, для меня немыслимо дальнейшее саморазвитие в литературе, которой я по мере сил служу XXX лет.

Есть и еще причины, побуждающие меня к настоящему ходатайству и дающие мне некоторую тень надежды, о которых я объяснил бы Вам, если б Вам угодно было дать мне счастие — выслушать меня.

Прилагаю проект докладной, формальной записки по этому предмету, где я излагаю все дело, как оно было, и привожу посильные доводы в пользу моего ходатайства.

Не откажите, Ваше Превосходительство, в благосклонном приеме этой записки и в разрешении моего прошения.

Глубоко преданный покорнейший

Вашего Превосходительства слуга

17 окт. 78

Григорий Данилевский».

Но напрасно писатель уповал на здравый смысл, напрасно надеялся на то, что запрет с его романа будет тотчас снят.

Только шесть месяцев спустя, благодаря непрекращающимся усилиям автора, использовавшего все пути и способы, вплоть до знакомых, близких к придворным кругам, роман Г. П. Данилевского «Царственный узник» был разрешен к печати.

В марте 1879 года писатель получил от В. В. Григо-рьева на сей счет официальное уведомление. В то же время Л. С. Маков, ставший министром внутренних дел, лицемерно выражая радость по поводу того, что наконец-то «узы вашего Царственного узника развязаны», обратился к автору с предложением изменить заглавие романа. Данилевский пошел на это, и книга появилась в печати под названием «Мирович».

Таким образом, только четыре года спустя после создания, Данилевскому удалось опубликовать свой лучший роман. Получив возможность издать его, говорил писатель, он обратился к забытой рукописи и увидел, что многое в ней следует переделать, сократить длинноты, кое-что, едва намеченное, развить. Но тогда внести какие-либо поправки не удалось. Осуществить это автор смог лишь много позже. Однако купюры, сделанные по произволу царской цензуры, так и остались не восстановленными. Сегодня, имея возможность сравнить варианты текста — цензурного и подлинного авторского, — нетрудно заметить, на что были направлены усилия цензоров. Охранители царской власти вымарывали все места, где резко и откровенно характеризовалась власть русских самодержцев, реалистически остро рисовались придворные, их алчность и жестокость. Искаженный цензурой текст свидетельствует о причине, по которой роман был вначале запрещен, а потом, после соответствующей «обработки», великодушно дозволен к печатанию.

Таковы вкратце некоторые обстоятельства печатной истории этого сочинения Г.