Ну, Вачнадзе и не сдержался: мол, по знакомству эту комнату занял. Лещенко, конечно, в недоумении. Вачнадзе говорит, что, наверное, взятку дал… Лещенко возьми и ляпни, что это, мол, может, у них там привыкли всех покупать. Ну, слово за слово, пошло-поехало. Крепко сцепились, чуть ли не до драки дело дошло. Дежурная их разняла…
— И как же помирились?
— Лещенко говорит, что недоразумение уладила Ватутина… По этому случаю и решили устроить в тринадцатой палате посиделки…
— Что, Ватутина была знакома с Вачнадзе?
— Нет, она знала Иванова.
— Откуда?
— В санатории существует обычай.
В первый день, когда приезжает новая смена, устраивается нечто похожее на бал. Для того, чтобы отдыхающие познакомились друг с другом. На танцплощадке играет музыка. Сначала кавалеры приглашают дам, потом — белый танец… Идея Беллы Григорьевны. Чтобы сразу создать обстановку отдыха, курорта… Кто помоложе, танцует. Пожилым тоже приятно… Так вот, Иванов весь вечер танцевал с Ватутиной.
— Понятно, — кивнул я.
— Тут, Захар Петрович, обращаю ваше внимание, тоже нюансик, — задумчиво произнес Агеев. — Лещенко застал самое окончание бала… Кажется, у него произошла стычка с Ивановым.
— Из-за Ватутиной?
— Похоже…
— Это сам Лещенко сказал?
— Нет, отдыхающие, Карапетян выяснила.
— И что вас насторожило?
— Лещенко этот факт посчитал нужным почему-то скрыть.
— Какой вывод?
Виктор Сергеевич пожал плечами.
— Жизнь есть жизнь. У кого-то к кому-то возникает симпатия. Ревность. Мелкие или крупные обиды. Недоразумения. Все это естественно, когда кончается спокойно. Без трагедий и трупов. — Агеев серьезно посмотрел на меня. — А тут их два.
— А если несчастный случай?
— То есть пищевое отравление?
— Ну да. Ведь мы пока не знаем точной причины смерти Иванова и Вачнадзе, — сказал я.
— Пока не знаем. — Агеев глянул на часы. — Сегодня уже вряд ли позвонят из лаборатории. Признаюсь честно, Захар Петрович, очень не терпится узнать…
Когда я вечером, после работы, устроился на балконе в шезлонге с номером «Огонька», который принесли с последней почтой, жена позвала меня к телефону.
— Захар Петрович! — буквально прокричал Агеев. — Дело совсем не в продуктах! Анализы показали, что еда со и стола Лещенко и в столовой абсолютно доброкачественная! Я звоню из лаборатории…
— А что же? — нетерпеливо спросил я.
— В начатой бутылке горилки с перцем обнаружен сильнейший яд — цианистый калий! Этот же яд обнаружен в о трех стаканах, там, где были остатки горилки. Причем в одном из стаканов, помимо горилки, были обнаружены остатки пепси-колы.
— В другой бутылке горилки, не начатой, тоже яд?
— Нет.
— А в шампанском?
— И в шампанском яда нет. Ни в бутылке, ни в стакане.
Возникли вопросы. Но по телефону их не обсудишь. А Виктор Сергеевич продолжал:
— Эксперты заканчивают свою писанину. — Видимо, рядом кто-то был, потому что Агеев шутливо сказал кому-то: — Ладно, ладно, за мной не пропадет, бутылку поставлю. Пепси-колы, разумеется. Нет, нормальную, без яда. — И уже мне: — Тут требуют магарыч за сверхурочную работу.
Шутит — значит, на деловой волне.
— Буду через полчаса в прокуратуре, — сказал я. |