Вместо камина на кухне была большая широкая печь с двумя дверцами и железной вытяжной трубой, которая, изгибаясь, уходила в потолок. За левой дверцей обнаружилась сковорода, за правой – охапка дров и солома для растопки. Мне оставалось только зажечь солому.

Не теряя ни минуты, я разжег огонь в печи. Вскоре кухня наполнилась теплом. Я решил поджарить себе три больших куска бекона. Хлеб уже зачерствел, но вполне годился для приготовления тостов. Масла в кладовой не оказалось, но я с удовольствием съел бекон с жареным хлебом, и мое самочувствие намного улучшилось.

Меня начало клонить в сон, я решил подняться наверх и попытаться понять, какая из спален предназначалась мне. Предусмотрительно я захватил свечу, и это оказалось весьма кстати, поскольку на лестнице стояла кромешная тьма.

На втором этаже было четыре двери. Первая вела в кладовую. Здесь громоздились пустые коробки, кучей валялись грязные простыни, одеяла и другие тряпки, от которых несло плесенью и гнилью. Стены отсырели, и во многих местах была видна плесень, она поселилась даже на куче сырых простыней. Следующие две двери вели в небольшие спальни, рассчитанные на одного человека. В первой смятые простыни и откинутое одеяло явно давали понять, что кроватью пользовались. Во второй спальне на кровати лежал лишь голый матрас. Неужели эта комната для меня? Тогда уж лучше вернуться в Чипенден. Кроме кровати, в холодной и сырой спальне ничего не было. За четвертой дверью находилась комната с большой двуспальной кроватью. В изножье валялись скомканные одеяло и покрывало, простыни были смяты. Что-то в этой спальне было не так, у меня даже волосы зашевелились на затылке и по спине пробежала дрожь.

Я поднял свечу повыше и подошел к кровати. Она казалась совершенно сырой. Я прикоснулся к ней и понял, что она буквально насквозь пропиталась водой, будто в нее вылили не меньше пяти-шести ведер. Я взглянул на потолок, но не заметил там не только никаких щелей, но даже следов протечек. Откуда же в кровати так много воды? Я быстро вышел из спальни и захлопнул за собой дверь.

Чем больше я размышлял о спальнях на втором этаже, тем меньше мне все это нравилось. В доме был еще один этаж, третий, но Аркрайт предупредил меня, чтобы я туда не ходил. Я решил последовать его совету и переночевать на кухне. По крайне мере, там было тепло и сухо, к тому же тепло должно было сохраниться до самого утра.

Сразу после полуночи я почему-то проснулся. В кухне стояла почти полная темнота, слабый свет давали лишь угли в печи. Что могло меня разбудить? Может, Аркрайт вернулся домой? Но тут волосы у меня на затылке вновь зашевелились и по спине пробежал озноб. Мне, седьмому сыну седьмого сына, дано видеть и слышать то, чего не видят и не слышат обычные люди. Аркрайт написал, что в его доме обитают не нашедшие покоя души умерших. Если это правда, то вскоре я обязательно об этом узнаю.

В этот самый момент откуда-то снизу донесся глухой грохочущий звук, от которого задрожали стены. Пока я размышлял, что это могло быть, грохот становился все громче и громче.

Меня разбирало любопытство, но я решил не вставать с места – Аркрайт запретил что-либо предпринимать. Мне не было дела до того, что происходило в его доме, но грохот беспокоил и пугал меня так, что я никак не мог заснуть, несмотря на все свои усилия.

Мало-помалу до меня дошло, что шум издавало водяное колесо. Оно вращалось! По крайней мере, звук был именно таким.

И вдруг раздался громкий душераздирающий крик, а потом все стихло и наступила полная тишина. Крик был так ужасен и невыносим, что я невольно закрыл уши руками, но это не помогло – он звучал в моей голове. Я понял, это были отголоски какой-то трагедии, произошедшей в доме Аркрайта.