Я сидел на откосе над норами; пламя горелки Огнемета казалось в солнечном свете почти прозрачным, и через минуту с небольшим ухнул первый взрыв. Я ощутил вибрацию земли и ухмыльнулся. С небольшим интервалом сработали остальные бомбочки; прежде чем сдетонирует основной заряд, у входа в нору вскипал фонтанчик земли, запал выстреливал дымное облачко. Землю разбросало по всем Угодьям, воздух дрожал от взрывов, и я улыбнулся. На самом деле шума было очень мало. Дома, скажем, никто ничего не услышал бы. Почти вся энергия взрыва уходила на выбрасывание земли наружу, на то, чтобы загнать воздух внутрь.

Вылезли первые оглушенные кролики, двое; у них шла носом кровь, не более того, но они спотыкались на каждом шагу, чуть не падали. Я сжал пластиковую бутыль, брызнул струей бензина, а в нескольких сантиметрах перед горлышком держалась спиртовая горелка на дюралевом палатном колышке. Бензин с ревом прорезал воздух, накрыл кроликов огненной пеленой. Те с треском занялись, метнулись было выписывать по Угодьям дымный зигзаг, но надолго их не хватило – рухнули догорать, только лапы рефлекторно подергивались. Ветер доносил бодрое потрескивание пламени. На срезе ствола Огнемета вспыхнул оранжевый язычок, и я поскорей его задул. Появился еще один кролик, поменьше. Я накрыл его струей пламени, но он рванул к речке, за холм, на склоне которого меня атаковал злобный самец. Одним движением я извлек из Вещмешка духовой пистолет и спустил курок, но промахнулся. Кролик исчез за холмом, волоча за собой шлейф дыма.

Я спалил еще трех и решил, что хватит. Напоследок я обдал струей горящего бензина зачинщика всей этой баталии, который сидел на переднем краю Угодий и оцепенело кровоточил, начиненный взрывчаткой. Вокруг зверюги вспух огненный, с черными переливами, шар. Через несколько секунд сработал запал, а еще секунд через десять громыхнул взрыв; чтото черное и дымящееся подлетело в воздух метров на двадцать, если не больше, куски разметало по всем Угодьям. Этот взрыв ничто не заглушало, грохот прокатился над дюнами, как удар бича, даже я невольно вздрогнул, и в ушах зазвенело.

Останки кролика приземлились далеко у меня за спиной. Я нашел их, ориентируясь по запаху паленого. Это была голова с куском хребта и ребрами и примерно с половиной шкуры. Скрипнув зубами, я подобрал останки за горячий кончик хребта и, вернувшись к откосу, закинул на середину Угодий.

Ласково пригревали косые лучи желтого солнца, ветерок разносил зловоние горелого мяса и паленой травы, дымили норы и трупики, серые и черные, сладковато пах вытекающий из оставленного Огнемета бензин, а я стоял и дышал полной грудью.

Остатками бензина я облил погибшую рогатку, добавил к ней пустую пластиковую бутылку от Огнемета, поджег и уселся, скрестив ноги, на песок, к самому костру. Я смотрел на пламя с наветренной стороны до тех пор, пока от рогатки не осталась только обугленная железная рамка, и тогда похоронил ее там, где она и нашла свою гибель, – у подножия холма. Теперь у холма появилось название – Холм Черной Смерти.

Огонь всюду потух – трава была молодая и слишком сочная. Да мне-то что – хоть гори оно все синим пламенем. Я подумал, не подпалить ли кусты дрока, но каждую весну они покрывались такими веселыми цветочками, да и пахли в свежем виде лучше, чем сожженные, – так что не стал.