|
Теперь я уже верила, что прошло семь лет. Дом выглядел иначе, слуги были другими, странными молчаливыми исчезали и появлялись как призраки. В доме царил полумрак и тишина. Хотя скорей всего папа вымуштровал всех перед моим возвращением и поэтому все ходили по стойке "смирно". Отец мог быть грозным и властным иногда. Правда, не с нами. Не со мной, не с мамой и уж точно не с Тиной. Меня все еще мучили приступы головной боли, но Фэй дала мне лекарство и, благодаря ему, я справлялась с мигренью или что там еще бывает у людей после трепанации черепа. Но в мозгах у меня поковырялись основательно. Словно вырезали оттуда кусочек вместе с семью годами моей жизни. Хотя, если послушать Фэй и отца за эти семь лет не произошло ничего примечательного. Привычно для меня. В моей жизни никогда и ничего не происходит. Она скучная и унылая как и я сама. Правда, зеркало пыталось меня переубедить, но разве со мной поспоришь? Я никогда не отличалась высокой самооценкой. Скорее наоборот — распилить себя изнутри и копаться, ковыряться в своих тараканах. Вот это всегда пожалуйста. А что восхищаться? Ну, повзрослела? Ну, симпатичней стала. Вроде черты лица поярче, тело покруглее. И еще! О вот это прогресс! Именно это доконало меня — маникюр! Длинные аккуратные ногти. Просто идеальные. Интересно кто со мной так поработал в этом направлении? Ведь я сгрызала их раньше до мяса.
Я помню первый день, когда папа привез меня домой — я зашла к себе в комнату и с наслаждением закрыла глаза чувствуя запах книг. Мои книги. Как же я скучала по ним.
Я помню, как вытерла слезы, как устало бросила сумку на диван у окна, и пошла в душ.
Немедленно. Вот смою кладбищенский запах и почувствую себя намного лучше. Но он въелся мне в мозги. Запах склепа там, где мы оставили маму навсегда. Воспоминания причиняют боль. Наверное, прошло слишком мало времени.
Запахи стали моим сущим наказанием. Меня постоянно преследовали навязчивые ароматы, а то и откровенная вонь. Словно мне делали не трепанацию черепа, а трепанацию носа. Мое обоняние не просто улучшилось, а оно усилилось в десятки раз и очень мне мешало. Или я преувеличиваю, но вся моя одежда пахла лекарствами, даже волосы и ногти. И еще…моя кожа на ней словно держался еще один запах терпкий, мужской. Я чувствовала его, и он меня не раздражал, даже наоборот я снова и снова подносила свою руку к лицу, чтобы почувствовать его. Нет, этот запах не был мне знаком, но он вызывал странные чувства. Как если бы…если вдруг купить духи и вдруг понять — это ТВОЕ. Именно твое. Словно тот человек…если я не фантазирую, проводил со мной настолько много времени, что его аромат впитался в поры на моем теле. И это не отец.
Я помню, как тогда подошла к большому зеркалу и посмотрела на себя. На голове повязан черный кружевной шарфик, Тина постаралась. Элегантное черное платье, туфли. Я пополнела немного или мне кажется? Помню, как рассматривала себя, словно стараясь отвлечься от грустных мыслей, от отчаянной пустоты. Почему-то мне казалось что под шарфиком выбритая голова. Ведь когда оперируют, то сбривают волосяной покров. Я сдернула шарф и приготовилась увидеть… Нет…я не лысая… Волосы едва достают до мочек ушей. Я показалась себе чужой. Странной, неестественно фарфоровой. Ненастоящей. Стянула платье через голову, скинула лифчик. Мое тело больше не угловатое, не худое. Я стала женственной. Округлые плечи, бедра, грудь большая, тяжелая. Я решила, что рассмотрю себя потом, сейчас мне просто хотелось с мыть с себя все, я залезла под горячую воду и закрыла глаза, намылила тело, шею руки, пальцы и вдруг замерла. Смыла мыло и снова посмотрела на свою правую руку. На безымянном пальце виднелся белый след. Такой след остается после того как ты очень долго носишь кольцо или часы, а потом снимаешь. Вся кожа покрывается легким загаром, а вод именно в таких местах остается белой. |
