На работу, в школу, в универ — куда бы ни спешили люди, взлет яликов на заре кажется чистой мистикой, если ты где-нибудь вдали от города.

Да, если ты живешь где-нибудь в милой лесной глуши в коттедже или маленьком замке, как все отшельники.

Остальные — люди как люди — живут в больших городах, видят одинаковые сны, понимают друг друга без слов, и даже утром по своим делам взлетают все как один, точно по команде, — в урочный час и миг.

Это было неожиданно, как щелчок, как лопнувшая пружина, как тысячи невидимых стен, рухнувших от легкого ветерка. Когда миллионы стали мыслить, как один. Теперь каждый город — это личность, огромное единое существо… Пока оно напоминает первых примитивных многоклеточных, окруженных и напичканных всяческой одноклеточной мелочью, которая не признает такого единства.

Паразиты, симбионты… отшельники, внутри города и за ним.

Быть отшельником не так уж плохо. Просто потому, что тебе не дано быть с ними, твои мысли — это только твои мысли, твои сны — это только твои сны, твоя память — только твоя память, которая умрет вместе с тобой.

Отшельник может спокойно прихлебывать айриш-крим на увитом плющом балкончике своего замка и с тихим восторгом созерцать утренний взлет яликов…

Они похожи на золотистых пчел из шумного городского улья, куда отшельник пойдет (по настроению) завтра-послезавтра, когда у него кончится айриш-крим.

Проскользнет незамеченным (а может, просто никому не нужным) чужаком, точно полосатый жук среди настоящих пчел.

(20 марта 2003 г)

—Новая дорога

Один торговец чаем все время ездил по старой дороге. Это было неразумно, с одной стороны; ведь новая дорога была заботливо вымощена мозаичными кирпичиками, а по ее краям стояли охранные башенки из белого камня и строились узорчатые терема для туристов…

Но за то, чтобы везти чай по этой дороге, надо было платить, и немало! Тебя окликали с каждой белой башенки, потом подходили, ослепляя раскаленными на солнце доспехами и белоснежной улыбкой, и требовали именем Закона свои 13 процентов!

…просто они до смерти любили чай…

Вот потому этот торговец и ездил по старой дороге. Она не охранялась и, разбитая и заброшенная, петляла меж скалистых зубов и вековых деревьев. Торговца предупреждали, что тут могут водиться черти и разбойники. Но черти старого язычника не трогали, а разбойник, единственный, который ему попался, оказался его бывшим одноклассником, с которым они когда-то вместе пытались спалить родную школу… Так что, проезжая мимо, торговец угощал друга детства лучшим чаем и спокойно продолжал свой путь.

Правда, на новой дороге тоже следовало бывать хотя бы иногда. Торговец слишком увлекся своими партизанскими тропами и не заметил, как за несколько лет два города, соединенные это новой дорогой, точно мостиком, постепенно срослись в один, а сама дорога превратилась в оживленную магистраль. По обе стороны день и ночь шумели клубы и казино, а ослепительные охранники штрафовали повозки за превышение скорости, стараясь бежать им навстречу как можно быстрее (это чтобы магический радар показывал больше).

Впрочем, торговцу до этого не было никакого дела, потому что он по-прежнему ездил по своей дороге, по пути неизменно заворачивая к старому другу на огонек…

(20 марта 2003 г)

—Колючий Ниль

Ниль умел говорить колкости. И говорил их мастерски и с наслаждением, как декламирует свои стихи зазнавшийся поэт. Он уже не замечал, что делает другим больно. Это стало частью его. Такой частью, которую теперь только отдирать с кровью…

Однажды ночью, когда с неба смотрела полная Луна, он ворочался с боку на бок и никак не мог уснуть. Лунный свет проникал через шторы, через толстое ватное одеяло, через теплые ладони, которыми Ниль закрыл лицо, и мучил его, выворачивая наизнанку душу.