Волны откатились назад, он слизнул кровь с прокушенных губ.

– Моя… – хриплый выдох. А потом настолько крепко стиснул, что я испугалась, что меня сейчас раздавят. Правда… пусть. По телу разлилось блаженное тепло, и хотелось глупо и счастливо улыбаться. Какое странное чувство.

Словно услышав мои мысли, он чуть ослабил объятия. А потом, не говоря ни слова, подхватил на руки и куда-то понес.

– Что? – хрипло шепнула я непослушными губами. – Куда?

И хоть по-прежнему глаз было не открыть, показалось, что вижу его улыбку. Точнее, не вижу – чувствую.

– В море, – шепнул он. И в голосе было столько необъяснимой нежности, что на миг сердце сжалось.

А потом он коснулся моего лица. Пальцы потянули за край материи. Я невольно задержала дыхание…

С балкона доносилось громкое чириканье. Точнее, не совсем чириканье – явно не воробей. Звонко и как-то очень мелодично. Ну и сны. Тьфу. То-то поехидничает сегодня Олег.

Я встала с кровати, и тут же повело так, что чудом успела ухватиться за быльце кровати. Так-так, а это еще что такое? Мышцы странно тянуло, а голова была как чугунная. Вновь вспомнился сон. На миг меня бросило в холодный пот. Ну, нет… не может быть.

Немного придя в себя, подхватила полотенце и направилась в душ.

То, что бойлер еще не нагрелся, было меньшей из неприятностей. В конце концов, холодная вода хорошо бодрит. Но когда я увидела на коже царапины и засосы – сглотнула. И отчетливо поняла, что так просто из этого дела я не выкарабкаюсь.

Повернула кран, тут же зашипела пошедшая из душа вода.

Да. У меня определенно проблемы. Большие.

– Бери, Олежек, не стесняйся, – сказал он и подвинул гостю пиалу с кокетливой розовой каемочкой, заполненную сладостями.

Грабар осторожно глянул на нее и медленно покачал головой.

– Что вы, Рудольф Валерьевич. Я даже кофе без сахара пью.

– Зря, – ухмыльнулся Железный, затянулся и выдохнул ванильный дым. Сверкнула белозубая улыбка, в ореховых глазах мелькнули бронзовые искорки. – Сахар – топливо для мозга.

– Мой вроде не жалуется, – задумчиво произнес Грабар, делая глоток свежесваренного кофе и обводя взглядом жилище провидца.

Да уж. Все тут будто пришло из прошлого века. Хотя бы эти ковры с густым ворсом в коричнево-бордовых тонах. Ими завешаны стены, только узенькая полоска кремовых обоев видна возле наличника. Словно бы голые стены удручали Железного. Большой шкаф со стеклянными полками и дверцами. За дверцами – статуэтки. Белые-белые, настоящий китайский фарфор, с золотой окантовкой. Грустные балерины, задорные нимфы, олени с ветвистыми рогами, цирковые слоники с мячами и зонтиками. А еще хрусталь. Удивительно красивые и бесполезные вещицы.

Рядом – не менее внушительный шкаф. Красно-коричневый, почти в тон коврам. В шкафу – книги. Так много, что глаза разбегаются. В кожаных переплетах, с потертыми корешками и совсем новенькие, глянцево поблескивавшие при свете желтых ламп. Люстра у Железного, кстати, тоже хрустальная. Олег даже предположить не мог, сколько это великолепие может стоить. Пожалуй, если б можно было, то и на ней были бы книги. Они у провидца везде. Одна даже лежала на столе, рядом с вазочкой с мармеладом.

– Рудольф Валерьевич, я к вам по делу, – наконец-то произнес Грабар.

Железный улыбнулся совершенно очаровательной улыбкой чеширского кота. Только не заграничного, а местного – ленивого и рыжего. Вроде милого, но все же опасного хищника, который только делает вид, что нежится на хозяйской перине.