Когда женщине подошел срок рожать, Широкая Шляпа велел Люпите оставаться поблизости и под страхом смерти запретил использовать любые лекарственные средства для ускорения родов. Он сказал, что роды продлятся недолго; если Люпита не успеет принять младенца и произнести благословение, то солнце зайдет еще пятьсот двадцать раз, прежде чем все знаки снова соединятся должным образом. Люпита заранее подготовилась, и когда время пришло, старая повитуха была на месте. Головка девочки прорезалась меньше чем за час до пробуждения солнца, в самое священное для Тлалока время, и Люпита поняла, что Широкая Шляпа недаром настаивал на предосторожности. Если бы он наверняка знал, где захоронил себя чакмооль… Она прошептала нужные молитвы и проскользнула в подвал с пуповиной в руках.

Люпита предпочла бы отказаться от этого поручения. Все время, пока она сворачивала бугристую пуповину и выкладывала вокруг нее узор из алого и черного песка, Люпита чувствовала на себе неотступный взгляд детей Тлалока. Шиутекутли тоже наблюдал за ней, а Древний бог обладал достаточной силой даже в день, посвященный его врагу Тлалоку. Силы двух богов уравновешивали друг друга, как два полюса магнита, и то, что усиливало одного из них, придавало сил и другому; в противном случае мир уже давно бы разлетелся в пыль и людей съели бы обезьяны. Древний бог хранил огонь, а Тлалок проливал воду с неба и выносил ее из-под земли. Противоборство богов придавало миру цельность.

«Никогда не влезай в дела богов», — подумала Люпита. Но куда деваться? Придется использовать магию огня в интересах Тлалока. Люпита постаралась сосредоточиться на предстоящем деле. Девочка с рождения принадлежала Тлалоку, и Люпита должна была лишь забрать ребенка так, чтобы убедить отца девочки в ее смерти.

Закопав пуповину, Люпита сказала Широкой Шляпе, что волшебство продержится четыре года; после этого пуповину нужно будет выкопать и возобновить заклинания, иначе магия ослабнет. Девочку могут увезти в другое место, или кто-нибудь еще — другая маленькая девочка, особенно рожденная в священный день, — может наступить на это место и освободить мосиуакецке, огненные души женщин, умерших при родах. Мосиуакецке всегда жаждали новых душ, именно поэтому беременным женщинам следовало держаться подальше от огня.

Широкая Шляпа и не подумал успокаивать Люпиту: велел присматривать за девочкой, а сам уехал в очередное путешествие — на запад и на юг, в постоянных поисках чакмооля. Люпита знала, что чакмооля ему не найти. Если колдовство сегодня сработает и мосиуакецке правильно обожгут девочку, то чакмооль сам его найдет.

Девочка встала в корыто. Было просто безумием мыться среди зимы, но женщина настаивала на том, чтобы они купались каждый вторник. Этого требовал ее бог по имени Миллер.

И на том безумие не кончалось. Сегодня вечером рука Шиутскутли будет направлять события, и кто знает, что еще приключится; может быть, он не позволит использовать его мосиуакецке для целей Тлалока. К тому же, словно Кролик затеял одну из своих шуток, мать девочки носила второго ребенка, хотя ни муж, ни она сама об этом не подозревали.

Человеческие фигурки возникли из снега и затанцевали вдоль рамы подвального окна. «Снег — это вода, — подумала Люпита. — Тлалок знает, что здесь происходит». Она плюнула на фигурки, и они развалились.

Джейн, так зовут девочку, Джейн Прескотт родилась в день 1-Дождь в первом месяце сезона дождей Токскатль, в последний час перед рассветом за одиннадцать лет до окончания цикла. Четырежды посвященная Тлалоку, тому, кто заставляет все расти. Мать девочки звали Хелен.

«Нанауацин, приносящий рассвет», — монотонно бубнила Люпита себе под нос, наблюдая, как Джейн встала в корыто и подняла руки над головой. Мать сдернула с нее платье, и Люпита увидела, что девочка большая и крепкая — как и положено быть той, кто тесно связан с Тлалоком.