Негусто. Да какой там! Неоправданно мало за такой риск!

– Ты понимаешь, что если Крис не справится и фургон не уйдет в Роли самое позднее завтра утром – вашу семью уже не спасут пять тысяч долларов?

Лукас кивает:

– Знаю.

– Держи язык за зубами, и больше не трепись никому. Черт!

– Да я никому, Райт! Знаете только вы с Холтом! Я даже Питеру ничего не сказал! – взволнованно божится Палмер. – Этот Рыжий за хот дог мать родную продаст! Я что, дурак?

– Двое – это уже много.

– Да ладно, Картер! Я тебе доверяю! Я только боюсь, чтобы Уолберг не сболтнул лишнего о нашем гараже, когда станет горячо.

– Не сболтнет, придется с ним поговорить. Пусть только попробует, я никому ничего не забываю.

И я не вру, память у меня отменная, именно поэтому Лукас кивает.

Мы сидим с ним у задних дверей склада, на перевернутом ящике с надписью «Rochester», между пустыми баками из под краски, и слушаем, как в предвечерней тишине сразу за ржавой стеной размерено скрипит диван. Тах. Тах. Тах.

Сегодня пятница, и в это время гараж Палмеров уже закрыт. Зато через две улицы открыт бар «Сотая заводь», где отец Лукаса, бывший вояка, а сейчас так себе механик, привычно надирается спиртным с обеда.

Мы тут одни.

Лукас, Ник, я и Тильда.

За открытой дверью скрипит матрас, глухо ударяется о стену деревянный остов продавленного дивана и частит чужое дыхание… Мы слышим, как Тильда смехом останавливает пыхтение Ника, просит дать ей прикурить сигарету и не мять ее грудь так сильно, словно он трахает девчонку в первый раз.

После длинной паузы, в течение которой у Лукаса судорожно ходит кадык, она разрешает Холту продолжить.

Когда Лукас уходит, а на его место садится Николас, он забирает из моих пальцев остаток сигареты и кивает на дверь:

– Надоела! Надо будет ей сказать, чтобы больше сюда не приходила. Терпеть не могу шлюх!

Но, судя по тому, как долго Ник не слезал с Тильды – на правду это не похоже. Хотя, может, действительно не заводит?

Я с ухмылкой бросаю на него короткий взгляд и вновь возвращаю его к дальнему концу двора, туда, где поверх забора виднеется открытый участок дороги.

– А мне кажется, Холт, ты просто терпеть не можешь быть вторым. Но я не виноват, друг, что больше нравлюсь девчонкам. Не эта, так другая – какая разница?

Ник смеется – так, что дым клочками вырывается из легких, и откидывает плечи на кирпичную стену.

– Пошел ты, Райт! – толкает меня локтем в бок. – Порой я жалею, что ты так хорошо меня знаешь! Вот потому я, в отличие от тебя, и завожу себе постоянных подружек – чтобы быть у них первым.

– Ну и как? Не разочаровывают?

Светлые глаза Холта довольно щурятся.

– Иногда мне везет!

Во двор со стороны внутренней части дома заходит парнишка лет четырнадцати – Мэтью Палмер, младший из братьев, и неприветливо косится в нашу сторону. Я давно подозреваю, что из всей троицы он самый смышленый, и знаю, что сейчас ему здесь точно делать нечего.

– Где Лукас? – обращается к нам Мэт через губу. – Там тренер Херли звонит! Говорит, что у вас завтра первая тренировка, и он хочет всех видеть!

Пацан продолжает стоять и таращиться. Я поднимаю у своих кроссовок крупный кусок гравия и метко запускаю ему под ноги.

– А ну брысь отсюда! Учись сам отвечать!

Он не отступает, и второй кусок гравия прилетает уже ему в голень, вызвав вскрик.

– Я кому сказал, исчезни, сопляк!

Мэт убирается, но прежде, чем уйти, смело показывает нам «фак», и то, что я вижу при этом в его глазах, мне нравится.

– Этот младший Палмер когда нибудь нарвется! – сердится Ник.