Не дают спокойно поспать и так замученному мне, Александру фон Хемлоку, волею обстоятельств временно ставшему Алексеем Фоминым. Как только наступает утро – время сборов на работу, – в небольшой такой коммуналке из пяти комнат на четыре семьи плюс я, начинается форменное светопреставление.

Думаете, я шучу? Ага, как же! Чтобы убедиться в печальной реальности, достаточно простейшей арифметики. Итак, начнем.

Дано: более десятка людей, частично не связанных между собой даже приятельскими узами, одна кухня и один, прошу прощения, туалет типа сортир, в который порой и зайти страшновато, до такой степени он изгажен… Про единственный коридор даже упоминать не стоит, это и так очевидно, но по сравнению с прочим совсем уж малозначимый нюанс.

Вопрос: может ли вся эта орава, которой надо на работу примерно к одному времени, поделить кухню и обойтись без очереди в, кхм, места общего пользования? И чтобы все это происходило без постоянного выяснения отношений на повышенных тонах и с использованием очень разных и зачастую неприличных выражений?

Ответ: не может! Никогда и ни при каком условии, потому как сама природа человеческая будет постоянно восставать против такого над собой издевательства.

Вот он, парадокс жизни в советской стране, решать который власти, судя по всему, просто не собираются. В ближайшие годы уж точно. Для них куда важнее совершенно иные задачи. К примеру, выполнение плана этой их пятилетки. Не понимают, болезные, что находящиеся в более человеческих условиях и работать будут лучше. А то вместо нормальной жизни в мало-мальски приличной обстановке – одна корявая идея. Почему корявая? Есть много причин, очень много, даже заново пролистывать их в мыслях лень.

Поднимаюсь с заметно продавленного дивана, потягиваюсь… Хорошо выспался, хотя еще часик-другой можно было. Но не при таком шуме за дверью, право слово! Чтоб большей части источников этого шума просто провалиться! Так ведь не сделают. А если и провалятся – то на этаж ниже, в естественную область обитания таких же созданий. И тогда… шума будет на порядок больше.

Что-то в горле пересохло. Выпить минеральной воды будет неплохо. Взгляд обшаривает те места, где могла бы стоять купленная вчера вечером по дороге домой бутылка, и… Проклятье, я ее еще ночью приговорил, одна тара осталась. Значит, придется простую водичку пить, из крана. А кран у нас, вестимо, на кухне расположился.

Открываю благоразумно запираемую на замок дверь, выходя из личного пространства в самое что ни на есть общественное. И сразу же мимо с шумным топотом проносится представитель пролетариата – Семен, работающий слесарем… где-то. На роже следы похмелья, в глазах ненависть ко всему миру вокруг. Ну и вопль в сторону невидимой сейчас, но несомненно присутствующей в квартире жены:

– Куда ботинки дела, стерва?! Зашибу!

– Интересно, а останется ли бас после того, как яйца оторвутся?

Вопрос был задан в пространство, тихим голосом, но этого хватило. Разбуянившийся слесарь заметно погрустнел, зачах-засох и уже без прежнего порыва удалился. Наверное, самостоятельно искать свою обувь. Ах да, еще пытался бросать на меня злобные взгляды, но лишь тогда, когда считал, что я не вижу.

Все это привычно, можно сказать, естественно, учитывая срок моего тут пребывания. А началась «цепь событий» буквально через два дня после того, как я, руководствуясь советом чекиста Руциса, снял комнату в этой квартирке. У пожилой супружеской пары, оба сына которых убыли на какие-то там стройки, связанные с досрочным выполнением пятилетки. Собственно, со сдающими комнату никаких проблем не было – люди простые, но безобидные. Зато остальные жильцы по большей части были тем еще паноптикумом.