Рассудком Ник понимал, что он должен остановить все убийства. Забить в сигнал тревоги. И вдруг, словно по волшебству, зазвенели колокола.

Он проснулся и услышал, что пронзительно звонит телефон.

Глава одиннадцатая

Он бросился к телефону, будто от этого зависела его жизнь. Слова, которые он услышал, отравленными дротиками врезались в затуманенный мозг. Ник чувствовал, что лужа виски у него в животе хлюпает, точно трюмная вода в старой посудине.

— Да, — только и сказал он. — Хорошо. Он не смог припомнить имени того, кто обращался к нему с другого конца провода, но стоило ему услышать этот голос, как он сразу понял, что с ним беседует полицейский, который звонит ему по приказу начальства. Полицейский говорил громко и коротко. Он сообщил Нику, что произошло и где его ожидают через пять минут, затем повесил трубку.

Карран проснулся нетрезвый, однако этот ночной звонок рассеял опьянение быстрее, чем летнее солнышко прогоняет утренний туман. Хмель сразу прошел, но Ник был так потрясен услышанной новостью, что точно прирос к кушетке. Ему потребовалось время, чтобы собраться силами и уйти.

На месте преступления — позади бара «Десять-четыре», где находилась стоянка для машин, — царила привычная суета, Пожалуй, здесь собралось даже больше полицейских, чем обычно, поскольку в деле замешан был их коллега; повсюду виднелись патрульные машины, дежурили служители закона, будто их не оставляла надежда, что преступник вернется туда, где произошла трагедия. Когда Ник выходил из своего «мустанга», ему пришло в голову, что, возможно, его-то, они и ждали. Уокер, Гас и двое парней из «Внутренних дел» стояли вокруг большого золотистого «линкольн тауна». Никто из них не был особенно счастлив видеть Ника, впрочем, если уж на то пошло, и он отнюдь не пришел в восторг от встречи с ними. Когда Ник подошел, толпа, стоявшая вокруг машины, отпрянула от него, как от чумного.

Гас Моран осветил фонарем широкое переднее сиденье роскошной машины: там, развалясь, сидел Мартин Нилсен — бывший следователь службы «Внутренних дел» полицейского управления Сан-Франциско. Лужица темной, почти черной крови застыла на велюровой спинке сиденья, создавая траурный ореол вокруг его головы.

— Один выстрел, — пробормотал Гас. — Стреляли с близкого расстояния. По-видимому, из револьвера тридцать восьмого калибра.

Никто здесь не нуждался в объяснении, что револьвер тридцать восьмого калибра был стандартным казенным огнестрельным оружием работников полицейского управления Сан-Франциско.

— Дай мне твое оружие, Ник, — чуть ли не извиняясь, сказал Уокер.

— Господи Иисусе, Фил, — спокойно проговорил Ник, — неужели ты веришь, что я…

— Послушай, дай мне твое оружие, Ник. Пожалуйста.

Карран пожал плечами, вытащил револьвер из кобуры, закрепленной на груди, и отдал его начальнику отдела по расследованию убийств. Уокер взял револьвер, понюхал дуло, как знаток пробует вино двойной выдержки, и покачал головой. Он отдал оружие одному из работников «Внутренних дел».

— Что ж, хотя это еще ни о чем не говорит, Ник, но из этой штуки давно не стреляли.

— В последней раз я испытывал его на нашем полигоне две, а может, три недели назад. Я не убивал Нилсена, ты ведь знаешь.

— Я знаю только то, что Нилсен не был убит из этого револьвера. Это все, что я могу сказать с полной уверенностью.

Уокер не смотрел Нику в глаза. Он повернулся и пошел прочь к своей машине.

— Вы думаете, я…

— Я так не думаю, сынок, — сказал Гас. — Но должен сказать тебе, у меня тут мало единомышленников.