|
«С.-Петербургские ведомости», № 118). Но, несмотря на такую авторскую рекомендацию, какое дикое смешение самых разнообразных понятий представляется в его книге! Жизни в ней нет вовсе, и видно, что автор о жизни вовсе не заботился, сочиняя свои правила: так все в них мертво и формально. О святой вере часто упоминает г. Миллер-Красовский; но и ее внушениями он не пользуется так, как бы следовало. У него встречаются правила, им самим придуманные и отличающиеся чрезвычайно мрачным характером. Мы, конечно, если бы и хотели, то никак не могли бы упрекнуть автора за некоторые места, например за его общее понятие о немецкой и русской истории, выраженное им на стр. 5–6.
Воспитание по цели и по содержанию может служить зеркалом истории каждого народа. Немцы, например, воспитывали человека, развивая его индивидуальные силы не для государства, а для всего человечества. Такое слишком отвлеченное стремление теперь оказывается непрактическим как в единичном человеке, так и в целой Германии, где, при всех ее достоинствах, недостает единства и сосредоточенности сил. Совсем другое мы видим в России. Богатая история русского народа постоянно развивалась из двух начал, красноречиво и сильно выражавшихся в минуты отечественной невзгоды. Это именно наш народный девиз: «за веру и за царя».
Такие рассуждения должно признавать вполне благонамеренными, и мы нарочно их выписали, чтобы с самого начала дать читателям понять, что г. Миллер-Красовский по своим основным убеждениям не принадлежит к числу людей неблагонамеренных. То же самое должны мы сказать и о следующем месте, рассуждающем, хотя довольно безграмотно, о хранении старинных обычаев:
Школьное знание отечественной истории всегда останется в молодом человеке мертвым, оно не перейдет в его кровь, если семейная дисциплина не заставила его благоговеть пред обычаями, нравами и делами – как семейных, так и народных предков. Тут мы понимаем не одних гербов, не громких торговых фирм; нет, – и в крестьянской избе отцы и деды должны служить путеводительными точками для молодого поколения. От стариков оно должно учиться верно служить богу и царю. Эта мысль – основа воспитания (стр. 21).
Благочестие и кроткая благонамеренность автора выражаются и в следующем месте, восставать против которого мы также не смеем:
И мы говорим: воспитывайте естественно, да только в той мере, как оно согласно с законами святой церкви и отечества. Дисциплина налагается на нас свыше, и потому уже верующий человек не рассуждает, почему оно так и не иначе. А если он сумеет заглянуть в человеческое сердце, так он действительно там найдет много такого вредного и лишнего, что искоренимо одною строгою дисциплиною (стр. 26).
Чувство патриотизма, которого нельзя порицать, и смирения, которому нельзя не удивляться, видно и в следующей заметке автора о наградах ученикам:
Во Франции педагогия громкими, щедрыми наградами развивает самолюбие до тщеславия; у нас награда действительная, потому что освящена смиренностию, как святая церковь и требует этого: она большею частию раздается благословляющею рукою духовной особы (стр. 41).
Нельзя также не отдать справедливости чувству благочестия, которое согревает г. Миллера-Красовского, приводя его к следующим положениям, напечатанным в его книге нарочито крупным шрифтом:
1) КАЖДОЕ КРЕЩЕНОЕ ДИТЯ ПРИНАДЛЕЖИТ СВЯТОЙ ЦЕРКВИ И ПОТОМУ ЗАНИМАЕТ ЗАКОННОЕ МЕСТО МЕЖДУ МИРОМ.
2) КАЖДОЕ КРЕЩЕНОЕ ДИТЯ РАСТЕТ ПОД СВЯЩЕННЫМ ДЕЙСТВИЕМ СВЯТЫХ ТАИНСТВ КРЕЩЕНИЯ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ОНО ИМЕЕТ ПОЛНОЕ ПРАВО И НА УВАЖЕНИЕ МИРА (стр. |
