– Это кто? – спросил Кряжин, прижимая палец к стеклу на рамке.

– Да какая разница, кто это?! – взвилась Ангелина Викторовна. – Это вице-мэр столицы! Полагаете, что он причастен к похищению?!

– А это вы рядом, да?

– Я, – скрипнув зубами, ответил Кайнаков-старший. – Умоляю, займитесь своими обязанностями.

Кряжин прошелся вдоль ряда звериных голов, взглядом бывалого охотника оценил оружие и покачал головой.

– Скажите, у вашего ребенка есть заболевания, требующие постоянного медикаментозного вмешательства?

– Что он спросил? – Жена вонзилась в супруга огненным взглядом.

– Он спросил, болеет ли Коля.

– Нет, – не отрывая взгляда от нескончаемого ряда фотографий главных действующих лиц страны, возразил следователь, – я поинтересовался, имеет ли он заболевания, при которых ему необходимо систематически принимать лекарства.

– Зачем вам это? – выдохнул Кайнаков.

– Когда вам позвонит неизвестный и начнет диктовать свои условия, вы откажетесь от них, настаивая на том, что, пока ваш сын не скажет, какого цвета таблетки ему давали и сколько капель капали на ложку, вы сотрудничать с неизвестным не станете. И назовете наименования медикаментов. Лекарства им в этом случае купить придется, так как им неизвестно, скажем, какого цвета и какой формы таблетки, поддерживающие ребенка в период лейкемии. Лекарства им купить придется обязательно; раз так, то они ему их обязательно дадут. Ибо было бы глупо убивать того, кого вы в любой момент можете затребовать к телефону. А это, – Кряжин воткнул фото в нижнем ряду, – Кассиус Клей, что ли?

Ангелина Викторовна моргнула левым глазом. Скорее это был тик, возвещающий о том, что она приходит в себя. Авторитет человека, бесшабашно разгуливающего по их гостиной, стал заметно давить на хозяев.

– Простуда у него в прошлом месяце была, – пробормотала женщина. – Сопли, глаза слезились. Но он уже месяц, как здоров.

– Это хорошо, – заметил Кряжин, – что простуда миновала. А я и не знал, Альберт Артурович, что Кассиус Клей интересуется сделками по продаже угля.

– Это не он интересуется сделками по продаже угля, это я интересуюсь боксом, – бросил Кайнаков.

Кряжин с руками, погруженными в карманы, продолжал мерить шагами бесчисленные метры помещения и разговаривал сам с собой.

– Звонок будет обязательно. И сердечные родители тут же начинают орать в трубку, как оглашенные: «Дай трубку сыну, я хочу слышать его голос!» На самом деле это глупый поступок, потому что такой вопрос очевиден. Поэтому умные люди похитителям сразу говорят о лекарствах, если это необходимо, и предупреждают о том, что последующие сеансы связи будут начинаться и заканчиваться разговором с ребенком. И только в этом случае сделка может состояться. А наиболее умные люди в таких случаях говорят следующее: «Ты взял у меня самое дорогое, что у меня есть. Убив это, ты совершишь огромную глупость, потому что теперь мне терять уже нечего. А потому я найду тебя без ментов, негодяй, – говорю это при ментах, – и дело твое швах. Изворачивайся, как хочешь, но чтобы во время всех наших разговоров ребенок был с тобой. И не говори мне, что в случае моего упрямства ты начнешь посылать мне ребенка по частям. Это неактуально и пахнет примитивизмом». А звонок обязательно будет.

В комнате слышалось лишь шуршание мягких подошв туфлей следователя.

– Вы в Германию зачем летали? – вдоволь находившись по необъятному помещению, следователь вернулся в кресло и снова занялся папкой.