Я обрадовался новшеству, но мои дедушки-библиотекари ворчали, спорили: стоило ли уподобляться большевикам, хотя и знали, что идея изменений принадлежала ещё Орфографической комиссии при Императорской Академии наук, а большевики здесь совершенно не причем.

Другое новшество, казавшееся мне «нашим», это реформа школы. В Северной области вводилось всеобщее бесплатное обязательное образование детей обоих полов до 16 лет, отменялись все сословные учебные заведения, рекомендовано совместное обучение мальчиков и девочек, из программы выкидывался Закон Божий, древнегреческий и латынь, а обучение должно вестись на родном языке.

Впрочем, все вышесказанное входило в Программу РСДРП, в ту ее часть, что именуется «минимумом», с которой соглашались не только будущие большевики, но и меньшевики.

Заявлено, что главная идея образования – создание трудовой школы, а введение трудового обучения является новейшим достижением педагогики, присущим только Северной области! Хм. А я всю жизнь считал, что это достижение советской школы. Как помню – на втором курсе конспектировали Надежду Константиновну Крупскую, основоположницу советской педагогики. Впрочем, идеи носятся в воздухе.

Одно хорошо, что Правительство, введя автономию школы в деле составления программ и выбора учебников, образования педагогических советов, включающих как педагогов, так и родителей, не додумалось ввести «учкомы» – учебные комитеты, распределявшие паёк для педагогов, а для учителей – ввести новое именование «шкраб» – школьный работник.

Не поклонник я Северного правительства, но некоторые его идеи мне нравились. Прежде всего финансирование школ. При скуднейшем бюджете в Архангельске и губернии открывались новые гимназии и школы, ремесленные училища, а все учителя были приравнены к государственным служащим!

Беда в другом. Идеи останутся только идеями, если не будут подкреплены реалиями. Во-первых, учить детей просто некому. Почти все мужчины в возрасте от девятнадцати и до сорока пяти лет стояли под ружьем, а учителям после краткосрочных курсов цепляли офицерские погоны. В нашу библиотеку иногда забегали этакие «просветленные» юнцы с вытаращенными глазами (наверное, как тот Володя Аксенов пару лет назад!), имевшие на плечах солдатские погоны, превращенные с помощью химического карандаша в офицерские. «Химические» офицеры, блин. Вторая проблема, о которой говорили в нашей библиотеке, собственно нехватка школьников. Если городские старшеклассники уходили добровольцами в армию и ополчение, то в деревнях парни шли трудиться. А что делать, если отец в армии?

У меня складывалось впечатление, что архангельские высокопоставленные особы застряли где-то в эпохе Просвещения, когда считалось, что образование излечит все общественные пороки, заставит правителя властвовать сообразно совести и закону! Иначе как объяснить мнение Правительства, что просвещение должно излечить народ от веры в большевиков и способствовать победе «белой» идеи?

Просвещение – вещь неплохая вкупе со школами и всем прочим, но Северное правительство позабыло о другой, более простой вещи – пропаганде и агитации. Что надо бы сказать: а что будет потом, после свержения большевиков? Ни один архангельский политик четко ответить на этот вопрос не мог, а крестьянина очень смущало, что Северное правительство собирается войти в подчинение адмиралу Колчаку, ратовавшему за возвращение к «истокам» – восстановлению дореволюционного законодательства и возвращению земель их прежним владельцам. И хотя в губернии все земли были либо государственными, либо церковными, но от этого никак не легче. С государством бодаться сложнее, нежели с отдельно взятым помещиком.