Речь шла об одном из новых пригородов, выросшем вокруг старого поместья. В особняке, окруженном парком, во времена мятежа, поднятого американскими колониями, жил один из министров правительства лорда Нота. Теперь тут разместился местный музей, а вдоль улицы, поднимавшейся к вершине холма и проходившей по бывшему полю площадью в сто акров, расположилось угольное агентство Чаррингтона, где была выставлена проволочная корзина с крупными брикетами угля, а также магазин колониальных товаров, кинотеатр «Одеон» и большая англиканская церковь. Мистер Ферраро велел водителю узнать, как проехать к католической церкви.

— Тут такой нет, — ответил полицейский на соответствующий вопрос водителя.

— Святого Пракстида?

— Такой церкви здесь нет, — покачал головой полицейский.

У мистера Ферраро засосало под ложечкой.

— Церковь святого Пракстида, Кэнен-Вуд.

— Не существует, сэр, — отчеканил полицейский.

Мистер Ферраро приказал водителю возвращаться в город. Не спеша. Впервые он проверил мисс Сондерс: три награды за набожность гарантировали ей абсолютное доверие с его стороны. На обратном пути он вспомнил, что и Гитлер получил образование у иезуитов. Однако мистер Ферраро продолжал надеяться на лучшее.

В кабинете он повернул ключ в замке, выдвинул ящик стола, достал папку, к которой не имел права прикасаться даже его личный секретарь. Мог он перепутать Кэненбери с Кэнен-Вудом? Нет, конечно не мог, и внезапно его осенила страшная мысль: а как часто за последние три года мисс Сондерс обманывала его (он нанял ее три года назад, после того как перенес тяжелую пневмонию: идея вызревала долгими бессонными ночами в период выздоровления)? А если все индульгенции фальшивые? В это он не мог поверить. Конечно же, хотя бы несколько из 36 892 дней индульгенций подлинные. Но только мисс Сондерс могла назвать ему точную цифру. И чем она занималась в рабочее время, все эти долгие часы, потраченные на дорогу к местам паломничества? Однажды она уехала в Уолсингэм на целый уик-энд.

Он вызвал мистера Хопкинса, которому сразу бросилась в глаза бледность его работодателя.

— Мистер Ферраро, вам нехорошо?

— Я только что пережил сильнейшее потрясение. Можете вы сказать мне, где живет мисс Сондерс?

— Она живет с больной матерью неподалеку от Уэстбург-Гроув.

— Точный адрес, пожалуйста.

Путь мистера Ферраро лежал через разрушенный войной Бейсуотер. Сохранившиеся в относительной целости многоквартирные дома превратили в частные отели, а на месте разбомбленных устроили автостоянки. На террасах, облокотившись о перила, торчали сомнительного вида девицы, на углу играл духовой оркестр. Мистер Ферраро, отыскав нужный ему дом, не решался подойти к двери и нажать на кнопку звонка. Он сидел скрючившись в своем «даймлере» и ждал. Его ли присутствие заставило мисс Сондерс выглянуть в окно второго этажа или это было совпадение? А может, чувство вины? Поначалу мистер Ферраро подумал, что подойти к окну с почти оголенной грудью ее вынудила жара. Но потом ей на талию легла рука, рядом появился молодой человек, и вторая рука привычным жестом задернула занавеску. Мистеру Ферраро стало ясно, что даже условие, необходимое для получения индульгенций, и то не выполнялось.

Если бы кто-то из хороших знакомых увидел в тот вечер, как мистер Ферраро поднимается по ступенькам дома на Монтегю-сквер, то он не поверил бы своим глазам: за день мистер Ферраро постарел на добрый десяток лет.