— Итак, на сегодняшний день ваша стройка, вернее, стройка, которой вы руководите, обошлась государству в десять миллионов рублей. Это ее полная проектная стоимость. Но переходной трубопровод через Пролив не закончен, хотя исчерпаны не только деньги, но и время, отпущенное на его сооружение. — Каждое слово секретаря, казалось, все глубже вдавливало Панюшкина в мягкое сиденье. Он уже почти лежал в низком податливом кресле, будто опрокинутый навзничь, будто поверженный. Только синие глаза где-то под бровями светились холодно и зло. — Поэтому вам, Николай Петрович, придется отчитаться за десять миллионов рублей и за два года. Мы должны знать, куда делись деньги и куда делись годы.

— Ишь вы как, — вздохнул Панюшкин, приподнимаясь в кресле. — Круто берете, Олег Ильич. Так можно и не разогнуться.

— Поможем, — обронил Мезенов.

— Но ведь есть отчеты, Олег Ильич! Отчеты, подписанные не только мной. Их подписал заказчик, с ними согласилось министерство, с ними хорошо знакомы вы...

— Николай Петрович! Речь идет не о вашей вине.

— Пока!

— Да, пока речь идет не о вашей вине. Никто не обвиняет вас в безграмотности, безответственности, беспомощности или преступном равнодушии к делам стройки. Речь о другом. Деньги израсходованы, а результата нет. В эту самую минуту под Проливом по трубопроводу должна идти нефть. Она не идет в эту минуту под Проливом. Вы уверены, что она пойдет в этом году, учитывая, что за окном всего только январь?

— Да. Уверен, — Панюшкин сел на самый край кресла, чтобы не выглядеть лежащим.

— Отлично. В таком случае, все упрощается — вам остается только убедительно объяснить, что именно произошло.

— Тайфун! Тайфун произошел! — сорвался Панюшкин.

— Вам придется доказать правильность технических решений, организации работ, использования техники, рабочей силы и, разумеется, средств. А нам предстоит сделать вывод о целесообразности вашего пребывания на должности начальника строительства.

— Вы говорите прямо как по писаному, — усмехнулся Панюшкин.

— Это так и есть, я зачитал фразу из постановления бюро.

— Даже так... — Панюшкин с силой потер лицо большими ладонями. — Даже так... А не поступить ли нам проще — не подать ли мне заявление об уходе по собственному желанию?

— Вы это серьезно? — Мезенов откинулся на спинку стула и с удивлением взглянул на Панюшкина. — А если окажется, что сроки сорваны именно по вашей вине? Или вы заранее признаете это? Объяснитесь, Николай Петрович.

Панюшкин понял, что совершил ошибку. Исподлобья глянул на секретаря. Теперь в Мезенове не было боязни обидеть подозрением или недоверием, в его маленьких сухих глазах явственно чувствовалась настороженность.

Ожидая ответа, он цепко осмотрел Панюшкина от головы с небогатыми остатками волос до тяжелых унт, выручавших начальника строительства не первую зиму.

— Прошу прощения, — сказал Панюшкин смущенно. — Просто я хотел узнать, насколько серьезна ситуация.

— Очень серьезна. К вам выезжает Комиссия. Четыре человека. Возможно, я буду пятым.

— А еще кто?

— В городе находится представитель Министерства. Его фамилия Тюляфтин. Приглашен заведующий отделом промышленности областной газеты Ливнев. Он писал о вашей стройке. Разное писал, насколько мне помнится.

— Еще? — хмуро спросил Панюшкин.

— Чернухо. Он будет представлять заказчика.

— Знаю.

— Четвертый — Опульский.

— А это еще кто такой?

— Из областного профсоюза строителей.