К счастью, пришла горничная, посланная старостиной позвать Марию, и Ян мог удалиться. Но он не пошел к своей лошади, не возвратился домой, а побрел в сад, потом в поле, в лес, блуждая без цели.

Состояния его души невозможно описать.

Встревоженный отец разослал людей во все стороны искать сына, и только на третий день нашли его под дубами в знакомой роще, охваченного горячкой, исхудавшего от болезни и голода. Больного отвезли в Яровину.

Мария хотела удалиться из Домбровы, но не могла покинуть Старостину. Меж тем Юлия писала, что через несколько дней возвратится.

Юлия собиралась, исполненная уверенности, счастливая, с надеждами. Письмо ее к Марии было писано пламенем, и она так спешила, что приехала неделей раньше назначенного срока.

Мария, блуждающая как тень, подобно привидению, поразила ее на пороге дома.

— Что с тобою?

— Видишь, что ничего, Юлия.

— Ты больна?

— Нисколько.

— Что с Яном?

— Не знаю, он давно уже здесь не был.

В это время Старостина приплелась обнять внучку, и разговор прекратился.

Юлия с нетерпением ожидала минуты остаться наедине с подругой.

Положение Марии было грустно и достойно сожаления, но лгать она не могла и не хотела. Рано или поздно — Юлия должна была узнать истину.

Ян находился в опасности; болезнь его приняла угрожающее направление, и доктора отчаивались. Старик Дарский в суровом молчании день и ночь сидел у постели сына.

Под предлогом усталости Юлия скоро оставила бабушку и с сильно бьющимся сердцем побежала к Марии. Мария молилась на коленях, встала, взяла Юлию за руку и указала на Распятие.

— Ради Бога, Мария! Что это значит!

— Молись, Юлия!

— Он умер!

— Еще жив.

— Болен! Я полечу к нему… Пустите меня! Я пойду одна! О, к нему!.. Он болен и, может быть, я причиной…

— Место женщины у Распятия, — отвечала Мария. — Страдать, молиться и плакать — вот наша доля.

— Но что же случилось? Говори, не убивай меня неизвестностью! Говори все!

— Все? — спросила Мария. — Но хватит ли у тебя силы все выслушать?

— А, значит что-нибудь страшное!.. Что-нибудь ужаснее смерти!

— Ян может еще быть спасен, но он уже не принадлежит тебе. Юлия отступила назад.

— А, так ты завлекла его, ты хочешь убить и его и меня, неблагодарная!.. Он не принадлежит тебе нисколько… Но, нет, нет — одна я всему причиной!

И она отвернулась с презрением.

— Дружба! Привязанность! О, то, что люди называют приязнью — больше ничего, как сладкая отрава, медленная измена…

— Все расскажу тебе, Юлия! Обвиняй меня, но я не виновата. Завтра меня здесь не будет, но сегодня ты должна услышать истину.

— Разве истина существует? Где же она? Ты солжешь мне в оправдание вероломства.

Юлия плакала.

— Ты должна меня выслушать. Ян долго боролся с собою, и я не знаю какая несчастная, роковая звезда повлекла его ко мне.

— Не звезда, но глаза твои, слова, улыбки… О, знаю я теперь тебя, невинная!

— Но я не могу принадлежать Яну и никому другому: у меня хватило силы сказать ему об этом.

Юлия остановилась.

— Ты не знаешь, Юлия, моего прошлого, облитого слезами. Завтра я оставляю тебя, сегодня ты узнаешь меня совершенно.

И сквозь слезы, с лицом, закрытым черными волосами, Мария рассказала все, все и любовь Яна и последнее признание. Юлия слушала, и гнев ее расплылся потоком слез.

— Прости меня, Мария, — сказала она.